Ни сбежать, ни продать не пытался,
Землю предков бросить родную.
У чужбины объятия крепки,
В отношениях много шлама,
Постсоветские братья, цепкие,
Не получат любви ни грамма!
Босою нищенкой пройду
Босою нищенкой пройду
Я по лугам земли российской,
Обозом мысли,как в бреду,
Тяжёлым грузом олимпийским.
Мерзавки точно по пятам
Преследуют меня, хватают,
Кругом сплошная ложь, обман,
Как с этим жить не понимаю.
Наверно,проще водку пить
В стране хапуг и шарлатанов,
Не будут думы тяготить
Стальною прочностью капканов.
И затуманит алкоголь
Разумный взгляд на закулисье,
Тоску прогонит прочь и боль,
Но не изменит этой жизни.
Правда
Было время, кажется, недавно,
Завтракая утром за столом,
Увлечённые читали «Правду»,
Видя с человечеством родство.
Статьи в газете занимали
Обещаньем лучшего житья,
Но все прекрасно понимали
Правда у каждого своя.
Вот пронеслись десятилетья,
Политика менялась и вожди,
Живём в двухтысячном столетье,
Успехи, достиженья впереди.
В сфере информаций, технологий
Прорыв в истории событье лет,
Жизнь казалась серой и убогой
До появленья сети Интернет.
Лучшие возможности: общенье,
Отправка почты, фото цифровых,
Работать стали в удаленье,
Массив огромный сводок новостных.
Различий стало много колоссальных,
Но всё ж осталось общее звено,
Трудно правду отыскать нахальных
Троллей-провокаторов полно.
Звенели бубенцы на шапочках шутов
Звенели бубенцы на шапочках шутов,
Крутились и вертелись скоморохи,
Горбун и карлица под визги «дураков»
Отплясывали, всем топтали ноги.
Потешный люд гулял у царского дворца,
Собравшихся всех веселил с изыском,
Шары и обручи кидали, из ларца
Учёную змею достали быстро.
С учёным змием вытанцовывал жонглёр:
Кольцом скрутил, и на руках сплетая,
Легонько тонкий заворачивал он флёр,
Воротником на шею одевая.
На площади пестрел весёлый карнавал
В костюмах ярких, стар и млад включая,
Шутяв частушках народ правду выдавал,
Вельможей в воровстве изобличая.
Шуты не простаки, и, что ни говори,
Скрывался острый ум под маской ложной,
Им всё сходило с рук, прощали их цари:
Юродивые, «дураки» им можно.
Реформа
Реформой новою подбита,
Не может встать без костыля,
Ворчитсердито-деловито:
«Ох, Медицина всёже я.
Сокращены мои больницы,
Осталось мало койко-мест,
Бюджет урезан, в колеснице
Кручусь, верчусь, неся свой крест.
Врачей, конечно, не хватает
И в поликлиниках аврал,
Не знаю я, как выживает
Весь медицинский персонал.
Аппаратура стара тоже,
Замену ей пора искать,
Парк скорой помощи изношен,
Придётся долго вызов ждать.
В глубинке я бываю редко,
В деревне просто на нуле,
Не против я, но видишь,детка,
Ведь не дойду на костыле.
Пусть плач услышат мой министры,
Калекой стала, я слаба,
Капитализм капитализмом,
Самой лечиться мне судьба.
Премьера
Премьера в «Актёре»,
Спектакль скучноватый,
Герой сей LoveStory
Вагоновожатый;
Нынче на пенсии он почивает,
В восьмидесятых водитель трамвая.
Помнит народ, кто тогда был в вагоне,
Полуголодный в тесном загоне,
Закрытом на выезд, душном, больном,
Что тяжкие думы грустны о былом:
Купить бы еды да прилавки пустые,
Дети не кормлены, ходят босые,
Колготки, сапожки теперь не достать,
Разве чтос вечера в очередь встать.
Каждый тогда размышлял о простом,
Выход не видел за мутным стеклом,
Вдруг прогремело, трамвай занесло,
С рельсов сойдя, под откос понесло.
Разбит и расколот трамвай был могучий,
Вагоновожатый нисколько не скучен,
Ведь был он женат на жене своей Рае,
А лучше б женился тогда на трамвае!
Перестройка
Зинаида вошла в магазин,
Ринулась к продавцу у витрин:
Кукишь полный, продукты кук,
Рукояти пустующих рук.
Перестройка от слова «у-пёр»,
Терся старой газетой шахтёр,
Колбаса по талонам из колб,
Столовать диетический стол.
Блюдолиз у господ был верблюд,