И остался на дороге недоумевающий и не опомнившийся еще Димка. Посмотрел назад - нет никого. Посмотрел по сторонам - нет Головня. Посмотрел вперед и увидел, как чернеет точками и мчится, исчезая у закатистого горизонта, красный отряд.
2
Высохли на глазах слезы. Утихала понемногу боль. Но идти домой Димка боялся и решил обождать до ночи, когда улягутся все спать. Направился к речке. У берегов под кустами вода была темная и спокойная, посередке отсвечивала розоватым блеском и тихонько играла, перекатываясь через мелкое каменистое дно.
На том берегу, возле опушки Никольского леса, заблестел тускло огонек костра. Почему-то он показался Димке очень далеким и заманчиво загадочным. "Кто бы это? - подумал он. - Пастухи разве?.. А может, и бандиты! Ужин варят, картошку с салом или еще что-нибудь такое..." Ему здорово захотелось есть, и он пожалел искренне о том, что он не бандит тоже. В сумерках огонек разгорался все ярче и ярче, приветливо мигая издалека мальчугану. Но еще глубже жмурился, темнел в сумерках беспокойный никольский лес.
Спускаясь по тропке, Димка вдруг остановился, услышав что-то интересное. За поворотом, у берега, кто-то пел высоким переливающимся альтом, как-то странно, хотя и красиво разбивая слова:
Та-ваа-рищи, тава-рищи,
Сказал он им в ответ,
Да здра-вству-ит Ра-сия!
Да здра-вству-ит Совет!
"А, чтоб тебе! Вот наяривает!" - с восхищением подумал Димка и бегом пустился вниз.
На берегу он увидал небольшого худенького мальчишку, валявшегося возле затасканной сумки. Заслышав шаги, тот оборвал песню и с опаской посмотрел на Димку:
- Ты чего?
- Ничего... Так!
- А-а! - протянул тот, по-видимому удовлетворенный ответом. - Драться, значит, не будешь?
- Чего-о?
- Драться, говорю... А то смотри! Я даром что маленький, а так отошью...
Димка вовсе и не собирался драться и спросил, в свою очередь:
- Это ты пел?
- Я.
- А ты кто?
- Я - Жиган, - горделиво ответил тот. - Жиган из города... Прозвище у меня такое.
С размаху бросившись на землю, Димка заметил, как мальчишка испуганно отодвинулся.
- Барахло ты, а не жиган... Разве такие жиганы бывают?.. А вот песни поешь здорово.
- Я, брат, всякие знаю. На станциях по эшелонам завсегда пел. Все равно хоть красным, хоть петлюровцам, хоть кому... Ежели товарищам, скажем, тогда "Алеша-ша" либо про буржуев. Белым, так тут надо другое: "Раньше были денежки, были и бумажки", "Погибла Расея", ну, а потом "Яблочко" - его, конечно, на обе стороны петь можно, слова только переставлять надо.
Помолчали.
- А ты зачем сюда пришел?
- Крестная у меня тут, бабка Онуфриха. Я думал хоть с месяц отожраться. Куды там! Чтоб, говорит, тебя через неделю, через две здесь не было!
- А потом куда?
- Куда-нибудь. Где лучше.
- А где?
- Где? Кабы знать, тогда что! Найти надо.
- Приходи утром на речку, Жиган. Раков по норьям ловить будем!
- Не соврешь? Обязательно приду! - весьма довольный, ответил тот.
Перескочив плетень, Димка пробрался на темный двор и заметил сидящую на крыльце мать. Он подошел к ней и, потянувши за платок, сказал серьезно:
- Ты, мам, не ругайся... Я нарочно долго не шел, потому Головень меня здорово избил.
- Мало тебе! - ответила она, оборачиваясь. - Не так бы надо...
Но Димка слышит в ее словах и обиду, и горечь, и сожаление, но только не гнев.
- Мам, - говорит он, заглядывая ей в лицо, - я есть хочу. Как собака. И неужто ты мне ничего не оставила?..
Пришел как-то на речку скучный-скучный Димка.
- Убежим, Жиган! - предложил он. - Закатимся куда-нибудь подальше отсюда, право!
- А тебя мать пустит?
- Ты дурак, Жиган! Когда убегают, то ни у кого не спрашивают. Головень злой, дерется. Из-за меня мамку и Топа гонит.
- Какого Топа?
- Братишку маленького. Топает он чудно, когда ходит, ну вот и прозвали. Да и так надоело все.