Впрочем, все пересуды были проникнуты искренним сочувствием к милой даме, слуги непременно подчеркивали её нетребовательность, покладистость и умение искренне радоваться самым малым удовольствиям - вот эта сторона её характера причислялась к особым достоинствам. А ведь дама эта, без сомнения, была аристократка - в этой догадке все сходились единодушно и кому, как ни слугам было судить об этом со всем знанием дела.
Вероятно, Кренстону тоже не хватало общения здесь, вдали от светского, да и любого другого мало-мальски сносного общества. Впрочем, достоверно сказать об этом было затруднительно - владелец усадьбы выглядел вполне довольным жизнью, и в отличие от Гретхен никакие тревоги не омрачали его дней. При каждой встрече с нею он был в неизменно хорошем расположении духа, много шутил, желая и ей поднять настроение.
Всё более узнавая хозяина Тополиной Обители, Гретхен поняла, насколько была не права, высказавши предположение, будто Кренстон сторонится женщин из-за осознания собственной непривлекательности. Нимало не смущаясь этим обстоятельством, он был раскован и лёгок в общении, умён и ироничен - часто довольно едко. Он был широко образован, умел составить и высказать собственное суждение по любому вопросу. Порой они проводили вместе несколько часов кряду, и Гретхен забывалась, увлечёная беседой, и глаза её разгорались, она забывала, что должна быть осторожна. Потом - как правило, уже в отсутствие Кренстона, она испуганно спохватывалась: что же она говорила? Не вырвалось ли у неё некое слово, открывающее ту сторону жизни, над которой Гретхен опустила плотный занавес? И она пыталась заново перебрать в памяти долгие беседы... Но если даже Гретхен и теряла нечаянно крупицы своих тайн, Кренстон был корректен, ни разу не воспользовался оговорками Гретхен, напротив, позволял им ускользнуть от её внимания. Впрочем, для Гретхен это тоже становилось поводом обеспокоиться - а что если от его внимания ничего не ускользает, и он складывал в своей памяти зёрнышко к зёрнышку? Он ни разу не пытался больше расспрашивать Гретхен о её прошлом, что одновременно успокаивало и тревожило её. Почему его не интересует кто она и как жила, какие невзгоды привели её в Тополиную Обитель в столь плачевном состоянии? Или она, в самом деле, не замечая того, выбалтывает о себе больше, чем хотела бы? И Гретхен давала себе слово впредь быть осторожнее и боялась, что ни в её силах противостоять уму и проницательности Кренстона.
Однако, при всех сомнениях и запоздалых упрёках себе, Гретхен чувствовала, что от сэра Тимотея Кренстона ей не надо ждать беды. Как ни мало знала она его, но суть человека проявляется в самых малых поступках, движениях души, в отношениях с другими людьми. Она не имела возможности наблюдать его в общении с людьми равного ему социального статуса, но вот его поведение со слугами говорило о нём много. Гретхен видела, как он разговаривает с прислугой, как отдаёт распоряжения, и видела искреннюю их преданность ему, даже любовь. Порой она ясно ощущала, что они горды своим господином и рады сделать что-то приятное для него, а его благодарность способна осчастливить их. Для Гретхен было удивительно наблюдать такие отношения между слугами и хозяином, она знала совсем другие: с одной стороны - презрительная жестокость, бесчеловечность, с другой - страх, лень, хитрость и тайное, но нисколько не меньшее презрение, а может, и ненависть.
Теперь она знала не только со слов Габи, - Кренстон сам сказал ей, что никогда не был женат, и на этот раз Гретхен почувствовала недоумение - сэр Тимотей мог составить счастье любой женщины. Да, он был некрасив. Бог одарил его атлетическим сложением, роскошными волосами, а потом... создавалось такое впечатление, что Создатель потерял интерес к своему творению, и худощавое лицо с неправильными чертами получилось абы как.