Раскрыв его, он обнаружил среди содержимого двойной авиабилет, визитную карточку, плоский, блестящий английский ключ, который в дорогом, натуральной крокодильей кожи бумажнике смотрелся, по крайней мере как ключ от домашнего сейфа с фамильными драгоценностями, и тоненькую, интеллигентную пачечку купюр удовлетворившего его, впрочем, достоинства. Деньги были новенькие, бумажка к бумажке. Он пересчитал деньги и принялся внимательнее изучать авиабилет и визитную карточку. На визитке были проставлены его имя и фамилия, указаны неизвестные ему офис и домашний адрес с телефонами. На билете также стояли его фамилия и имя, и кроме того - сегодняшняя дата. Он всмотрелся в билет: рейс был через два часа на Москву. Он засунул билет обратно в бумажник, бумажник - в карман и зашагал к оживленному перекрестку. Надо было поторапливаться. Минут через десять ему удалось поймать такси, шофер назвал дикую цену до аэропорта, сразу смекнув, что пассажир опаздывает, но летел всю дорогу со скоростью самолета, и еще через тридцать пять минут он уже стоял у стойки регистрации билетов своего рейса. В самолете он несколько раз отпивал из серебряной плоской фляги, с которой никогда не расставался, чтобы хоть как-то противостоять жуткой вони, идущей от разутых ног спереди и сзади. Коньяк был отличный и это, несмотря на всеобщее хамство и запах конюшни вокруг, подняло ему настроение. Спускаясь по трапу самолета и ежась в тонком кожаном плаще, он запоздало подумал, что следовало бы одеться потеплее. В зале ожидания аэропорта к нему подошла девушка, назвала его по имени и взяла под руку. Он машинально, как сомнамбула, шагал рядом с ней, порой искоса, воровато поглядывая на нее. Она шла молча, глядя прямо перед собой. Профиль у нее был очень красивый - точеный носик, тонкая трепещущая ноздря, нежная линия подбородка, светлый печальный глаз. Минимум косметики. Они вышли из зала, и она подвела его к машине, припаркованной именно там, где стоянка машин была запрещена, отперла дверцу и уселась за руль. Он сел рядом с ней. Минут десять они ехали молча. Он чувствовал, что надо что-то сказать, молчание уже начинало угнетать его, создавая дискомфорт, но ничего на ум не приходило. Он закурил. Это словно послужило сигналом для нее. Вы получил мою телеграмму?
- Нет, - сказал он и виновато пожал плечами.
- Неудивительно, - сказала она, не отрывая взгляда от дороги.
- Сейчас все службы так работают. И у вас, в Баку такой же бардак? - Да, сказал он. - Еще хуже.
- Хуже? Да. Свет вырубают каждый вечер, отопления нет даже в центре города, по телефону никуда не дозвонишься...
- Потому ты и не звонил так долго?..
Он не ответил. Некоторое время они ехали молча. Она уверенно водила машину, и он невольно залюбовался ее сноровистыми движениями.
- Я тебе телеграфировала, когда он умер, - прервала она молчание.
- Кто умер? - не понял он.
- Наш сын.
- Наш сын? - он в изумлении посмотрел на девушку.
- Через семнадцать дней ему исполнилось бы два годика, - сказала она.
- Два годика, - машинально повторил он, помолчал, потом спросил: - А отчего он умер?
- Полиомиелит, - сказала она. - Дай и мне сигарету. Он протянул ей сигарету, предварительно прикурив ее от своей.
- Значит, ты не получал моей телеграммы? - вновь после длительной паузы, во время которой она нервно, торопливо выкурила почти всю сигарету, спросила девушка.
- Нет, - он помотал головой для убедительности. - Не получал.
- А как же ты вдруг приехал? Почувствовал?
- Почувствовал, - сказал он и опять вспомнил свой сон.
- Вот и я почувствовала, что ты обязательно прилетишь сегодня. Ты билет обратный взял? Сейчас трудно с билетами...
- Да, - сказал он. - Сегодня вечером - обратно. И снова в салоне машины с мягко урчащим мотором повисла тишина.
- Что ты молчишь? - вдруг спросила она. Он растерялся.
- А что мне сказать? - спросил он, испытывая крайнюю неловкость.