Уверяю вас, осознав свое ничтожество, я не сделалась лучше - даже не отказалась от плоской своей мечты, измеряемой квадратными метрами.
Чур, я предупреждала: никаких вопросов. И без того выболтала больше, чем следовало ради сохранения спокойствия. Я знаю, о чем вы хотели: призыв к одиночеству как форме защиты от собственных неудач? Что? Угадала? Не совсем? А жаль. Именно это я и имела в виду. Когда нам нечего сказать другим, и даже самим себе, мы начинаем кричать о невмешательстве в свой внутренний мир. Моя сегодняшняя исповедь не опровергает этого вывода, теперь опять замолкну надолго.
Не думайте, будто я жалею, что приехала на "Атоммаш". Я же здесь себя разоблачила. И для этого даже не пришлось идти на край света.
18
- Вот видите, снова мы с вами в зале ожидания. Мир тесен, а зал ожидания и того теснее. Опять нелетная погода. Как вы думаете, долго мы еще будем закрыты? Небо низкое, без просветов.
Сама не заметила, как надвинулась осень, вся моя грязь впереди.
Что? Вы подумали, будто я опять улетаю. Увы, я уже прилетела, я приземлилась - и на сей раз окончательно. Более того, все пути отступления отрезаны. Мы сдали ленинградскую квартиру. Прощай, улица Пестеля! Разве что в командировку слетаю туда. Нет хуже связывать свою судьбу с Аэрофлотом. Когда прилетишь - неизвестно. Когда вылетишь - тем более. Все опутано нелетным мраком. На этот раз я встречаю, что отнюдь не облегчает моей задачи.
Как вам сказать. Моей любви к Волгодонску не прибавилось, точно так же, как не убавилось в нем пыли. Что происходит? Громогласно задумывается новый прекрасный город, самый красивый, самый чистый, самый-самый. Об этом многократно объявляется в газетах, по радио, телевидению, а дальше все успокаиваются, полагая, что дело сделано: самый-самый явился миру. Когда же этот громогласный город возникает в натуре, выясняется, что он как две капли воды похож на другие новые города, которые провозглашались прекрасными до него. А деваться уже некуда, город населен, его уже не сдвинешь. Тогда все надежды и провозглашения переключаются на новый, еще где-то не построенный город. Кто-то сказал: "Вся страна застраивается одним городом, все города застраиваются одним домом". Что поделаешь, таково свойство крупнопанельной цивилизации.
Таким образом, я вернулась сюда, к типовым панелям. Нет смысла скрывать причину - возможно, вы даже слышали. Во всяком случае, по моим сведениям, Григорий этого не скрывал. У него появилась женщина. Он хотел, как теперь выражаются, пережениться. Я ее видела. Случайно во Дворце культуры. Весьма вульгарная особа. К тому же, говорят, она без диплома. Правда, молодая, этого у нее не отнимешь. Своей молодостью она и спекулировала.
Поэтому я не могла допустить разрушения семьи. Я вызвала Григория телеграммой. Он прилетел. Сначала отнекивался, а через два часа раскололся и начал замаливать грехи - пошел за картошкой.
Обратно мы прилетели вместе, распаковали вещи. Каждый вечер в спальне свежие цветы. Смешно даже подумать, что он мог уйти от меня. Мы прожили 18 лет, я знаю все его слабости, все грехи. Он без меня не может ни шагу. Юрочка уже в шестом классе, мы все трое единая волгодонская молекула, не смеющая думать о распаде.
На что она могла рассчитывать? На квартиру ее потянуло? На чужие кастрюли? Я всегда говорила, что следующее за нами поколение воспитало в себе дух голого потребительства.
Словом, операция была болезненной, но тем не менее успешной. Я устроилась на то же место, оказалось, что оно не занято, нужного человека подобрать не просто. Настропалила Григория, он пошел в дирекцию и выпросил трехкомнатную квартиру, скоро переезжаем.
Теперь они начали работать с женами руководящих работников, и мое возвращение записали себе в актив, поставив соответствующую галочку. Я их не разубеждала. Нас уже собирали на вечер.