Я вел планерку, справа на тумбочке прямой телефон из горкома. И звонок по-особому отрегулирован, чтобы сразу знать, кто и что.
Словом, призвали. Сидит первый секретарь. Рядом с ним Чечин, начальник строительства.
"Как первый корпус?"
"Сдаем", - отвечаю.
"А тепло там будет, как вы думаете, Николай Иванович?"
"Так я тепло не веду, товарищ секретарь. Об этом другая голова заботится".
"Этой головы уже нет, Николай Иванович".
"Было бы дело, а голова найдется".
"Вот мы и собираемся поручить вам теплотрассу, Николай Иванович".
"Так морозы на носу, она ведь должна уже подходить к корпусу".
"А вы не интересовались, где она на самом деле?"
"Как-то выходил смотрел. Не видать что-то. Сколько там по проекту отпущено?"
"Это деловой разговор: восемь месяцев".
"А у нас в запасе?.."
"Полтора. Не знаю, правда, сколько по вашему календарю получится. Я слышал, вы уже Новый год справили".
И взвалил себе на шею еще и теплотрассу. Перво-наперво засел за проект. День сижу, второй - и глазам не верю. Что я рассчитывал найти в затрепанных папках с засаленными тесемочками? Гениальное озарение мысли, взлет инженерной идеи - и сроки спасены. Но я смотрел листы - и покрывался пятнами. Проект был бездарен, как мусорная яма, как городская свалка, как отбросы гнилого мышления, и столь же зловонен. Его составлял тупица, безмозглая дубина, протухший окорок, лишенный всякого намека на воображение. Даже разметку норм этот дуб делал по старым справочникам, о новых материалах он не имел ни малейшего понятия, будто с луны свалился.
На КамАЗе мы тянули похожую теплотрассу, я знал, как это делается. Но теперь меня спасал не гений, а бездарь, безымянный тупица, чью подпись я так и не смог разобрать. Добросовестная дубина, хорошо, что никто не раскрывал его вонючих листов, лишь начальник замарал своим размашистым крючком верхнюю часть листа, не вникая в суть. "Сколько там у вас получилось? Восемь месяцев? Ну и хорошо". Спасибо бездарю. Слава тупице! Я посидел две ночи, выбросил всю его недоумочную технологию. Восемь месяцев я умял до трех. Теперь выиграть еще месяц на энтузиазме - и я уложусь в назначенный срок.
Лишь бы эта бездарь не вошла в комиссию о приемке теплотрассы. А то ведь еще начнет кричать: "Сделано не по проекту".
Теперь видите, Надежда Ивановна, откуда у нас хлам берется?
Признаться, я первый и последний раз выезжал на чужой бездарности. Это не мой стиль. У меня помощники толковые, зубастые, с такими не закостенеешь.
Снова планерка. И снова прямой звонок. На проводе Первый: "Не могли бы вы ко мне приехать?"
Иван домчал за двенадцать минут. Поднялся на второй этаж. Расстановка та же: секретарь, рядом с ним Чечин, два члена бюро.
Первый, как всегда, к истине подбирается с дальних позиций.
"Мы вот выбирали-выбирали, Николай Иванович, и никак не можем остановиться на правильном решении. Нужен нам Промстрой-два, чтобы форсировать инженерные сети. Что вы на это скажете?" - а сам коварно улыбается.
Я же человек простой, к дипломатии не приучен. Рублю им правду-матку:
"На два года раньше такой Промстрой был нужен".
"Это можно понять так, что вы согласны?"
"На что?" - спрашиваю.
"На Промстрой-два. Организовать его и принять под свое начало".
Первый корпус мы тогда уже сдали. Гремела музыка, звучали елейные речи. И снова будни мешаются в серое - под цвет бетона - до следующих праздников. Только с Промстроем мне праздников не видать.
Когда приехал сюда, под моим началом было двести человек, а сейчас три с половиной тысячи, это рост или не рост? Но кто растет? Я вообще думаю, что рост зависит не от силы, а от самостоятельности.
В одном я начисто лишен самостоятельности - домой вовремя приезжать. Уж на что моя Валентина Андреевна ангел, но тут и она не выдержала.