- Англичане приходят, американцы уходят, немцев принимаете, а нами и не интересуетесь?
Хакимульмульк сообразил, что о переговорах с мистером Томасом и фон Вальтером его собеседнику все известно, и поэтому сам вкратце коснулся их.
- В настоящее время мы заняты составлением договора с Германией. Немцам разрешается проводить дороги, главным образом в северных районах. Им же дано право на открытие в Тебризе ковроткацкой фабрики и на эксплуатацию железной руды в Зенджане. Инициативу немцев, англичан и американцев его величество направляет в сторону севера. Посмотрим, что теперь будут делать русские.
- Умно, сударь мой! Действительно, что пользы нам от большевиков? Пока что они только вредят нам, поднимая против нас голь! Торговля там в руках государства. Совсем другое дело - Германия, Америка, Англия. С этой фирмой не полажу, к другой пойду... Да, начинание его величества заслуживает всяческого одобрения... Чем крепче держать наши северные границы на запоре, тем лучше будет для нас.
- Меня вызывал его величество? - спросил после некоторой паузы Хикмат Исфагани. - Хочет посоветоваться о делах?
Хакимульмульк заколебался. Ответить отрицательно - рискованно: как бы не обидеть Хикмата Исфагани, а это, чего доброго, может привести к тому, что он в раздражении осмелится отказать шаху в своем мазандеранском имении. Из этих соображений Хакимульмульк решил сыграть на самолюбии Исфагани.
- Да, его величество поручил мне сообщить тебе эти новости и спросить о твоем мнении. Слава аллаху, все сказанное, видно, тебе по душе.
- Я глубоко признателен его величеству за внимание...
Собираясь уходить, Хикмат Исфагани протянул руку Хакиыульмульку.
- До свидания, дорогой друг!
Задержав его руку, Хакимульмульк, как бы случайно вспомнив, проговорил вкрадчиво:
- Душа моя! Очи мои! У тебя есть имение в Мазандеране?
При этих словах Хикмат Исфагани нахмурился.
- Есть... Но...
- Его величеству оно так поправилось!.. Его величество даже выразил желание приобрести его.
Хикмат Исфагани, хорошо знавший подлинный смысл слова "приобрести", не мог сдержаться.
- Подлец ты этакий! Чего же ты мне голову морочил болтовней? Сразу так и сказал бы. Берите! Грабьте! Обдирайте!
Выпалив это, Исфагани выскочил вон, но, пройдя несколько шагов, остановился. Он понял, что негодованием и бранью мазандеранского имения не спасет, только даст лишний повод "дворцовой крысе" вооружить против себя шаха.
Он вернулся и, подавляя гнев, проговорил со смиренной улыбкой:
- И имущество наше и жизнь наша полностью принадлежит его величеству. Завтра же я пришлю формальный акт!..
И вихрем вылетел в дверь.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Международные события развивались бурно. Все новые и новые неожиданности приносили они миру. Разгоревшийся на территории Восточной Европы пожар, поглотив Польшу, стал, казалось, затихать. На самом же деле он только разгорался.
Правящие круги Англии, бросившие поляков в огонь и в трудную минуту предавшие и покинувшие их, теперь готовы были принести в жертву Францию. Казалось, они искали новую жертву, чтобы бросить ее в пасть ненасытному чудовищу. Увидев, что их планы, рассчитанные на то, чтобы натравить ненасытного демона на великий Советский Союз, провалились, они не прочь были отдать ему по частям всю Европу.
Перед лицом этих исторических испытаний трещал во всем швам государственный режим, который в течение пятнадцати лет поддерживался деспотией Реза-шаха и казался многим иранцам незыблемым и постоянным. В сознании общества постепенно рождалась и крепла мысль о возможности скорого крушения прогнившего строя. И только страх, порождаемый во всех кругах иранского общества все более откровенным и безудержным террором, несколько задерживал внешние проявления этой уверенности.