- Не мешало бы хоть изредка вспоминать друзей!
- Очень признателен, сертиб! - сухо ответил Курд Ахмед, который отдавал должное благородному характеру сертиба, но избегал его как представителя высшей администрации. - Всегда готов к вашим услугам.
Сертиб справился о гостях Хикмата Исфагани, но Курд Ахмед ничего не мог ответить, так как в комнатах не был.
- Я зайду к вам на днях! - сказал сертиб Селими на прощание.
Сделав несколько шагов по широкой аллее сада, сертиб Селими увидел Хикмата Исфагани в обществе маленького толстого человека с рыжими бровями и огромной лысиной. В одно мгновение любопытство исчезло, уступив место раздражению. Он сразу узнал фон Вальтера.
Несмотря на настойчивые домогательства со стороны фон Вальтера, сертиб упорно уклонялся от встречи с ним и сейчас он хотел было повернуть обратно, но заметивший его Хикмат Исфагани быстро пошел к нему навстречу.
- Добро пожаловать, господин сертиб! - с изысканной вежливостью приветствовал он. - Прошу познакомиться: это наш друг фон Вальтер.
С нескрываемой неприязнью сертиб Селими пожал руку немцу, который, ответив крепким рукопожатием, даже решился пошутить:
- У восточных людей руки обычно бывают горячие, а у господина сертиба очень холодная рука.
Хикмат Исфагани, которому молчание сертиба показалось слишком явным проявлением неуважения к фон Вальтеру, улыбаясь, заметил:
- Зато сердце у господина сертиба горячее.
Фон Вальтер добавил многозначительно:
- Горячее сердце - хороший признак.
Сертиб снова промолчал.
Прогуливаясь по аллее между рядами высоких деревьев, Хикмат Исфагани заговорил о передачах берлинского радио на персидском языке.
- Народ наш невежествен, многого не знает, во многом не разбирается. Он слышал только о том, что существуют какие-то нацисты, но ничего не знает об их высоких целях и стремлениях. Необходимо, чтобы берлинское радио чаще и дольше вещало для Ирана. Ведь простой народ, чего доброго, может подумать, что немцы то же самое, что англичане и американцы.
- Я непременно сообщу о вашем пожелании господину Геббельсу, улыбнулся фон Вальтер. - А каково мнение господина сертиба по этому поводу? Вы слушаете наши передачи?
Сертиб встретился с острым взглядом из-под густых рыжих бровей и не оставил без ответа непосредственно к нему обращенный вопрос.
- Слушаю, но не регулярно.
- Жаль, очень жаль! - вмешался Хикмат Исфагани. - Я лично не пропускаю ни одной передачи. Как только наступает время, так даже уши начинают чесаться! Ха-ха-ха!..
- Это потому, что вы к ним привыкли! - улыбнулся сертиб. - Всякая привычка подобна опиуму. От нее трудно отделаться.
Фон Вальтер, прислушивавшийся к каждому слову, не преминул про себя отметить, что сертиб сравнил немецкую пропаганду с опиумом. Но Хикмат Исфагани, обрадованный тем, что сертиб наконец-то заговорил, продолжал с улыбкой:
- Вы совершенно правы, господин сертиб. Радио, пресса все равно что опиум. Пользуешься ими - наживаешь головную боль, а без них - скучаешь.
- Это верно, но отчасти! - подхватил фон Вальтер, решив внести ясность в вопрос. - Конечно, на свете немало радиопередач и газет, действие которых сходно с опиумом. Но германское радио возвещает миру лишь истину, как в науке, так и в политике...
- Как, например, преподносимая миру расовая теория! - спокойно вставил сертиб Селими.
Хикмат Исфагани косо посмотрел на него, а фон Вальтер сделал вид, что не уловил иронии, заключенной в словах сертиба.
Совершенно верно, господин сертиб, расовая теория, - подтвердил он, величайшее открытие немецкой научной мысли, указывающее путь к спасению человечества.
- Ну конечно, конечно! - вмешался Хикмат Исфаганн, весьма смутно представлявший себе сущность расовой теории.