Что может быть безрассуднее мысли, что семи-восьмимиллионный народ может поглотить равные себе по численности народы: азербайджанский, курдский, армянский и прочие?
Наступила тяжелая пауза. Сертиб медленно прохаживался по комнате. С глубокой симпатией оглядывал Фридун стройную фигуру этого человека.
Наконец усталость стала брать верх. Фридун повернулся к стене и задремал.
В чайную доносился отдаленный вой шакалов.
- Но почему их нет до сих пор? - с досадой проговорил сертиб, обращаясь к Яверу Азими.
Тот встал и молча вышел из чайной.
Сертиб подошел к столу, налил еще рюмку коньяку, но не выпил: он приподнял голову Гусейна Махбуси, взяв его двумя пальцами за подбородок.
- Вот что, сын мой! Если ты человек честный, подумай над тем, что я тебе сказал; если же шпион, то тебе повезло, как никогда. Напиши и подай! Получишь десять-пятнадцать туманов! Вот и заработок.
Не дожидаясь ответа, сертиб позвал хозяина чайной:
- Не найдется ли у тебя местечка - отдохнуть часок?
- Пожалуйста сюда, господин сертиб! - почтительно ответил хозяин. Хорошая тахта и мягкая постель. - Он приподнял занавеску в конце чайной и отворил дверь, которая оказалась за занавеской: - Эту комнату я держу для таких дорогих гостей, как вы.
- Как только прибудет машина, разбудите меня! - сказал сертиб своим спутникам и закрыл за собой дверь.
Губы Гусейна Махбуси скривились в недоброй усмешке.
- Пускай ждет, кого хочет! Но явится к нему сама смерть... в лице серхенга - подполковника...
Софи Иранперест сощурил глаза и процедил сквозь зубы:
- Не понравились мне речи этого сертиба. Из каких это он Селими? Кто он родом? - спросил он.
- Это тот самый Селими, отца которого его величество придушил в темнице в первый же год восшествия на престол. Тогда этот был еще в Европе, учился.
- Ага!.. Значит, это сын того самого Селими? Его папаша действительно был ярым русофилом!
- Так и есть! Рассказывают, что покойный, даже совершая намаз, обращался лицом не на юг, к Мекке, а на север, к России.
- Знаю, братец, знаю! Он был к тому же заклятым врагом нашего господина Хикмата Исфагани. Хорошо знаю!
- Ваш-то господин, по правде говоря, и был причиной гибели отца сертиба. А теперь поговаривают о том, что свою дочь он собирается выдать за его сына, за этого самого сертиба...
- Да нет же, вздор! Он никогда не выдаст Шамсию за такого нечестивца!
- Пусть и не трудится! У нее имеется другой претендент - серхенг.
Они замолчали.
Гусейн Махбуси опорожнил еще бокал и громко вздохнул.
- Не горюй, парень! - стал утешать его Софи Иранперест. - На то и сертиб, чтобы побраниться. Он имеет на то право. Забудь все!.. Пей до тех пор, пока ноги сами не запляшут!
Софи Иранперест выпил бокал, съел ложку плова и снова налил себе коньяку.
- Ты еще молод парень! - сказал он, вставая. - Ты быстро накаляешься и так же быстро остываешь, потому что не бывал в переделках. А мужи, долго жившие и много видевшие, оставили нам поучительные советы.
Из чаши страданий нам испить пока не дано,
Садитесь вместе, друзья, пить радостное мню!
Ведь следом за жизнью - смерть, отбытие в мир иной,
Тогда и глотка воды нам выпить не суждено...
Опорожнив бокал, Софи Иранперест попытался что-то продекламировать, но дверь, прикрытая занавеской, внезапно отворилась.
- Ради аллаха, дайте немного подремать! Прекратите эту болтовню! резко сказал сертиб и, прислонившись к косяку двери, с минуту смотрел на Софи Иранпереста.
Потом он произнес, подчеркивая каждое слово, рубай Омара Хайяма:
Есть в небесах над нами Первин - могучий бык.
Второй таится в недрах неведомых земных.
Раскрои глаза рассудка: меж этими быками
Ты на земле увидишь табун ослов дурных.
Сказал и захлопнул дверь.