Где живешь?
Сария коротко рассказала, что пришла сюда из деревни и пристанища не имеет.
Гоар-ханум сказала повелительно:
- Ладно! Возьми своего мальчика и пройди в тот угол двора. Там, рядом с баней, есть землянка. Будешь жить там. Сейчас выкупайся, приведи себя в порядок, а завтра примешься за работу.
Фридун с группой товарищей прохаживался по солнечном стороне университетского двора и прислушивался к разговорам студентов.
- Опасную игру затеяли фашисты, - говорил один из студентов. - Захватив Болгарию, они теперь двигаются дальше.
- Кажется, война меняет свое направление и идет к Востоку.
- Захват Балкан Гитлером создает серьезную угрозу для Советов.
- Знаете, братцы, с Советами тоже шутить опасно, сильная держава!
- Что сильная держава, это верно. Но следует учесть, что у них и идеология совсем иная.
О Советском Союзе студенты говорили сдержанно, как бы опасаясь друг друга, и умолкали, если к ним приближался кто-нибудь, не внушавший доверия.
Здесь, в студенческой среде, Фридун, как и всюду, замечал два лагеря. Симпатии студентов, вышедших из простого народа, преданных идее независимости и прогресса Ирана, были безраздельно на стороне Советов. И наоборот, студенты из богатых семей, из реакционных кругов Ирана рассматривали усиление СССР как несчастье для себя и всячески восхваляли Германию, Англию и Америку.
Обострение политического положения на Балканах и приближение военных операций непосредственно к Ирану придавали этим спорам особенно острый характер.
Фридун систематически передавал товарищам разговоры среди студентов. Товарищи подтверждали, что те же разговоры они слышат и в рабочей среде.
- Сейчас не время сидеть сложа руки, - сказал как-то Риза Гахрамани. Необходимо выпустить хоть листовку, если не можем выпустить брошюру.
И они решили назвать листовку - "Надежда народов и оплот мира".
Вечером того же дня после захода солнца Фридун сидел в своей новой квартире на южной окраине города и обдумывал содержание листовки. Внезапно к нему постучались. Это был Явер Азими, переодевшийся в штатский костюм. Не садясь, он второпях передал Фридуну предупреждение сертиба Селими:
- Положение тяжелое. Заключенных ожидает казнь.
Поняв, что спасти Керимхана, доктора Симоняна и арестованных с ними товарищей не удастся, Фридун после долгого молчания сказал тихо, но внятно, подчеркивая каждое слово:
- Наш долг - продолжать их дело. А если погибнем и мы, придут другие товарищи.
- Сертиб просил передать, что и ему грозит опасность. Он окружен агентами жандармерии.
- Передайте сертибу, чтобы не падал духом. Когда нужно будет, мы его поддержим, как только сможем.
На вопрос Фридуна о настроении в воинских частях Явер Азими ответил:
- Нет ни одной части, где бы не было немецкого офицера. На занятиях солдат готовят к борьбе с русскими.
- А солдаты как?
- Девяносто девять процентов из них - дети крестьян и рабочих. Они не поднимут оружия против русских. А наши товарищи по возможности разъясняют им, что русские - друзья трудового народа.
Фридун попросил его наладить систематическую работу среди близких солдатам младших офицеров. Затем он пошел проводить товарища до калитки.
После ухода Явера Азими Фридун решил включить в листовку специальное обращение к солдатам и младшему офицерскому составу иранской армии. Он чувствовал приближение решающих боев; созданному ими отряду предстояло скоро пройти первое испытание. В день этого испытания они, организаторы и вдохновители, поведут народ в решающее наступление на кровавую деспотию. Но успех этой армии будет зависеть от качества той работы, которую они ведут сейчас в подполье, от степени политической сознательности ее рядовых и командиров.
И накануне решающих боев Фридун готовился пока начать наступление с пером в руках.