- Позови девушек, - спокойно сказал Гусейн Махбуси Гамарбану. - Пусть возьмут этих глупцов к себе, приведут в чувство и выпроводят вон.
После этого, не оглядываясь на окровавленных приятелей, он вышел вместе с Эрбабом Ханафи.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
Весна 1941 года постепенно вступала в свои права. Воздух по утрам был совершенно прозрачен. Небосвод без единого облачка казался бездонным.
Приближался Новруз-байрам, праздник нового года, день весеннего равноденствия. В городе праздновали последнюю среду уходящего года. Многие раскрасили хной пальцы и ногти.
Фридун не замечал, казалось, ни прихода весны, ни приближения большого праздника. Все его мысли были заняты судьбой арестованных товарищей. Дни его проходили в бесконечных хлопотах.
Сертиб Селими, к которому он обращался за помощью, сказал ему, что этим делом занимается сам Реза-шах. По нескольку раз в день шах требует от следствия новых данных. В министерстве внутренних дел кипит напряженная работа. Даже самые близкие друзья сертиба Селими из высших военных чинов отказались в какой бы то ни было мере вмешиваться в это дело.
Фридун думал о том, нельзя ли повлиять на ход дела через Шамсию или Судабу. Ведь серхенг Сефаи был весьма близок с Хикматом Исфагани. А вмешательство последнего помогло бы заменить вероятный смертный приговор хотя бы пожизненной ссылкой. Фридун уже собирался встретиться с Шамсией, но сертиб Селими отклонил этот план.
- Хикмат Исфагани не станет вмешиваться в дело, от которого не ожидает материальной выгоды, тем более теперь, когда у него натянутые отношения со двором. Реза-шах и Хакимульмульк ищут лишь повода, чтобы послать его на виселицу.
- А как Хакимульмульк? Нельзя ли сделать что-нибудь через министра двора?
- О, ты знаешь эту лису! - воскликнул сертиб. - Этот человек способен ради карьеры пожертвовать собственными детьми. И потом он сам сейчас дрожит за свое положение; Реза-шах уверил себя, что его министр спит и видит во сне шахский трон. И кроме того, имеются еще наши "друзья" - вальтеры, томасы, мистеры гарольды. Все они внимательно следят за этим делом...
- Это верно, - согласился Фридун. - Они готовы перегрызть друг другу горло из-за рынков, но когда дело доходит до освободительного движения, тут они сразу объединяются. Настоящая волчья стая! И ведь это не только в Иране!
- Поэтому ваш путь - самый верный путь. И славный путь! Я счастлив, что наконец понял это. Ведь если объединяются эти волки, то с еще большим рвением должны объединяться свободолюбивые люди всего мира. И взоры их должны устремляться к Каабе свободы - к Москве. Иного пути нет...
- Да, не боясь наветов врагов, мы должны прямо сказать об этом нашему народу, - убежденно сказал Фридун.
Даже в эти дни, когда все мысли и чувства Фрпдуна были напряжены до предела, он часто ловил себя на том, что думает о Судабе. И это казалось ему странным, - ведь после исчезновения Гюльназ он весь без остатка отдался борьбе.
Судаба также искала встреч с Фридуном. Не считаясь с общественным мнением, она иногда даже приезжала к Фридуну домой. Правда, во время своих посещений она больше разговаривала с Ризой Гахрамани, который дружелюбно относился к ней, хотя и питал к людям ее круга инстинктивную ненависть.
- Да, она не такая, как они все, - говорил он после ее ухода. - В этой умной девушке есть что-то настоящее, честное и простое. Мне кажется, что ее сердце требует одного, а среда дает ей совсем другое. Да, это тебе не Шамсия-ханум! Уж если такая встретит хорошего человека, будет предана ему до гроба...
Но Фридун еще не потерял надежды встретиться с Гюльназ. Не отвечая, он упорно думал.
- Пойдем выберем к празднику подарок для Судабы-ханум, - предложил как-то Гахрамани. - Ведь она пригласила нас на последнюю среду старого года.