Восьмой день прошел так же, как и предыдущие, не принеся ничего нового. Вечером они по обыкновению сидели в сырой комнате. Аяз, весь день помогавший сапожнику и порядком уставший, уже спал. Рядом с ним дремал и Нияз.
Сария и Гюльназ сидели молча, отдавшись своим безрадостным думам.
- Сестрица, - послышался вдруг голос сапожника, - выйди на минутку. Поговорить надо.
Сария вернулась через час и, не выдержав, горько заплакала. С сильно бьющимся сердцем Гюльназ прижалась к ней.
- Что случилось, мама? Может быть, узнала что-нибудь об отце?
- Нет, дитя мое. Об отце твоем никаких сведений нет, - ответила женщина сквозь слезы. - Опять несчастье вокруг тебя.
- Скажи же, мама, в чем дело?
Сария обняла Гюльназ и прижала к груди ее голову.
- Сапожник хочет жениться на тебе... Что ты скажешь на это, дочка?
- Что же ты ответила, мама? - глухо спросила та.
- А что бы ответила ты на моем месте, дочка? - в свою очередь спросила мать. - Он предупредил, что, если мы не согласимся, выгонит нас на улицу. Что нам делать? Каким пеплом посыпать голову?
- Убей меня, мама, задуши своими же руками, - проговорила Гюльназ хриплым голосом, - но не говори мне об этом старике.
Всю ночь они не сомкнули глаз, то плача, то утешая друг друга. Но утешения не было. Не было и никаких надежд на избавление.
Наутро, получив от девушки решительный отказ, сапожник заявил:
- Целую неделю вы занимаете мою комнату. В гостинице с вас бы взяли за это пятьдесят туманов. Но я с вас столько не потребую. Заплатите тридцать туманов и уходите.
Услышав о тридцати туманах, Сария обомлела, голова у нее пошла кругом.
- Пожалей нас, братец! - взмолилась она. - Где я возьму тридцать туманов? Сжалься над нами. Возьми одно из одеял и отпусти нас.
Сапожник, ворча и бранясь, выбрал из одеял наиболее крепкое и отложил в сторону. Остальные их вещи он выбросил во двор, и, заперев дверь на замок, ушел в свою будку.
Три дня Сария с детьми провела на улице под дождем. Нияз простудился и стал кашлять. Сария не выпускала его из объятий и все плакала, боясь, что болезнь унесет сына.
- Гюльназ, дочка! - сказала она наконец. - Спроси-ка, где мечеть. Может быть, хоть там, во дворе, мы найдем какое-нибудь укрытие.
Гюльназ отошла от матери. Догнав трех человек, она робко спросила у одного:
- Простите, господин, не можете ли вы показать, где тут мечеть?
- Это ты, Гюльназ? - удивился один из них. Почему ты так исхудала? А где мать?
Узнав приказчика Мамеда, Гюльназ бросилась без оглядки прочь.
Сария, выслушав рассказ дочери, впервые в жизни восстала против бога.
- Никак не понять дел аллаха! - с возмущением проговорила она. - Прячет за тысячью стен то, что ищешь, и бросает навстречу то, чего избегаешь.
После этого случая она больше ни на шаг не отпускала от себя Гюльназ.
День клонился к закату, когда нарядно одетая высокая полная дама задержала шаги, проходя мимо них, и провела одетой в перчатку рукой по щеке Аяза.
- Посмотри, какой красивый мальчик! - сказала она сопровождавшему ее молодому человеку в дорогом костюме.
Затем дама обернулась к Сарии, которую как будто только сейчас заметила.
- Не твой ли мальчик, сестрица? - спросила она.
- Мой.
- Да сохранит его аллах, прекрасный ребенок! А почему вы сидите здесь, сестрица?
Сария молчала. Ей не хотелось огорчать столь богато одетую и в то же время такую ласковую барыню.
- Или вы без места, сестрица? - не дождавшись ответа, сказала дама и повернулась к молодому человеку. - Сердце разрывается от жалости. Сестрица, мне очень жаль тебя, - продолжала она. - Я вижу, ты порядочная женщина и случайная беда довела тебя до такого состояния. Встань! Здесь, на улице, ты и детей погубишь и сама погибнешь. Пойдем ко мне. Ведь ты умеешь смотреть за домом, убирать, стряпать?.. Я давно ищу себе такую женщину.