- У меня одна просьба к вам, - закончил он свою речь, - как-нибудь довести до сведения его величества то, что пишет обо мне фюрер.
Фон Вальтер разразился хохотом.
- Не будьте младенцем в политике, господин Хикмат Исфагани! Об этом нельзя говорить Реза-шаху. - Потом, понизив голос, добавил, положив руку ему на плечо: - Ведь фюрер ставит вас на один уровень с Реза-шахом!
- Я вас умоляю спасти меня от меча этого кровопийцы! - заговорил Хикмат Исфагани. - Для этого достаточно вашего легкого намека.
- Будьте покойны, господин Хикмат Исфагани, под крылом нашей дружбы вам не грозит никакая опасность.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Тегеран жил, раздираемый резкими противоречиями. Они его точили, как червь точит дерево. Нищета и роскошь были его порождением и его проклятьем.
Эта гнетущая атмосфера города еще более усиливала скорбь Фридуна. Он вглядывался в лица детей и женщин, протягивавших к прохожим исхудавшие руки, и надеялся найти среди них Гюльназ, дядю Мусу, тетю Сарию, детей.
Уже много недель Фридун ходил по улицам и рынкам города, расспрашивал друзей, знакомых, но все было тщетно.
Обычная жизнерадостность покидала его, уступая место мрачным мыслям. Но они еще сильнее разжигали в нем жажду мести, усиливали стремление к свободе.
Забвение находил он лишь в революционной работе и поэтому снова с головой ушел в нее.
Дела шли неплохо. Выпущенные листовки и брошюра произвели впечатление, которого не ожидали даже сами их авторы, и стали известны среди самых широких кругов общества. В городе не прекращались разговоры вокруг этого события.
В народе пробуждались светлые надежды. Голос правды воодушевлял на борьбу всех недовольных деспотическим режимом. К утверждениям официальных кругов и печати о том, что эта литература выпущена советским посольством, народ относился явно недоверчиво.
Но знаменательнее всего было то, что от организаторов этого дела народ ожидал еще более смелых выступлений.
Как-то, встретив Фридуна, Гурбан Маранди радостно бросился к нему:
- Ну что, вышло по-моему! Народ не стадо бессловесных животных, чтобы молча терпеть такой гнет. Помнишь, я предлагал тебе объединиться и вместе начать одно славное дело. Ты не согласился, и вот начали другие.
- Интересно, знать, какой смельчак решился на это? - спросил Фридун, желая прощупать, что говорят об организаторах этого дела.
- Не смельчак, а смельчаки! - поправил его Гурбан Маранди. - Ты даже не представляешь, что тут творится. Оказывается они имеют своих людей повсюду, даже в министерстве внутренних дел и в армии. Только и ждут удобного момента, чтобы выступить с оружием в руках и снести прогнившее здание деспотии. Да, будь на чеку, - не сегодня-завтра выйдет и вторая брошюра. Если не достанешь, шепни мне. Я уж раздобуду.
Слова Гурбана обрадовали Фридуна, но одновременно заставили его и задуматься. Если они задержат выпуск второй брошюры, это убьет в людях пробудившуюся надежду на избавление, отдаст их, обезоруженных, снова во власть жандармерии и полиции. Нет! Это было бы жестокой изменой, беспримерным предательством!
И Фридун весь отдался работе по выпуску второй брошюры и одновременно стал готовить новую листовку, которая должна была дать отпор клевете и лжи, распространяемой правительственной кликой и реакционными кругами.
Риза Гахрамани купил последние номера всех столичных газет и сложил их целой пачкой на столе. Чтобы облегчить Фридуну работу, он ознакомился с большинством из них и подчеркнул нужные места.
- Все готово, дорогой мой! - воскликнул он, когда Фридун вернулся домой. - Только запомни: когда станешь министром в будущем правительстве, возьмешь меня к себе в секретари, - пошутил он.
- А ты знаешь, - серьезно ответил ему Фридун, - кажется, народ на это надеется и ждет от нас не более не менее, как нового правительства.