Марье Михайловне вышло сдавать.
Елкин, живой старичок с круглыми глазами, говорил:
- Ну, я сегодня в выигрыше! Как с дамами играю, всегда выигрываю.- Он взял карты.- Так и есть! Туз... другой... третий... четвертый... пятый...
Марья Михайловна засмеялась. Елкин сказал:
- Вы что смеетесь? Давайте пари, что выиграю!
- Давайте!
Вечер был чудесный - теплый и тихий. Солнце светило сбоку в аллею. Нижние ветви лип просвечивали яркою зеленью. В полосах солнечного света золотыми точками плавали мухи. Варвара Васильевна расхаживала по аллее с женами Елкина и Пантелеева и занимала их.
Марья Михайловна в колебании смотрела в свои карты.
- Погодите немножко... Гм...- Она помолчала.- Ну... без козыря!
- Если говорят с руки: "Ну... без козыря!" - это значит, что всего два туза,- объяснил Елкин Токареву и решительно сказал: - Три без козыря!
Марья Михайловна лукаво погрозила пальцем.
- Иван Яковлевич, не зарывайтесь!
- Я вам с начала игры сказал, что у меня пять тузов... Владимир Николаевич, карты поближе к орденам,- все вижу.
- Четыре черви! - сказал Токарев, игравший с Марьей Михайловной.
Елкин почтительно протянул:
- Па-ас, па-ас!.. Прикажете раскрыть прикуп?
Марья Михайловна заволновалась:
- Нет, нет, подождите!.. Четыре без козыря! Я беру! Она раскрыла прикуп, задумалась. Нерешительно передала Токареву четыре карты и сказала:
- Ну, посмотрю, поймете ли вы.
Пантелеев ворчливо заметил:
- Марья Михайловна, так нельзя!
- Да я... я ничего не сказала!
- А я вот понял, что вы сказали! - вызывающе произнес Елкин.- На ренонсах хотите играть!
- Малый в червях,- объявил Токарев.
Они сыграли назначенное. Марья Михайловна забрала последнюю взятку и радостно заговорила:
- Вы мне говорите: "черви", а у меня туз и пять фосок! Я все-таки колебалась поднимать на пять червей, но, думаю: вы сразу сказали четыре черви, значит, у вас масть хорошая... Ну, записы-вайте, Владимир Николаевич!
Ее красивое лицо горело оживлением. За соседним столом царило гробовое молчание. Там играли Василий Васильевич, Будиновский, доктор Голицынский и ревизор Юрасов с Анною на шее. Они сидели молча, неподвижные и строгие, и только изредка раздавалось короткое: "пас!", "три черви", "четыре трефы!" Елкин почтительно сказал:
- Вот играют! Как цари!
Игра шла веселая и оживленная. Сыграли уже шесть робберов. Темнело, подали свечи и чай.
Токарев, увлеченный трудным разыгрыванием большого шлема с Елкиным, случайно поднял глаза. За соседним столом, лицом к нему, сидел Василий Васильевич, глядя в карты. Свечи освещали его лицо - серьезное и строгое, со сдвинутыми тонкими бровями... У Токарева прошло по душе странное чувство. Что такое? Где он недавно видел такое же лицо? Ах, да!.. Совсем с таким лицом Варвара Васильевна стояла недавно перед решеткою в ожидании, когда служитель откроет дверь к бешеному...
По аллее прошли в глубь сада Сергей и побледневшая Варвара Васильевна. Сергей ирониче-ски сказал:
- Ишь, Владимир-то Николаевич наш! Совсем акклиматизировался среди "больших"!
Токарев дрогнул и нахмурился.
"Какое скучное ребячество!" - с тоскою подумал он.
В одиннадцать часов подали ужинать. Все шумно сели за стол, веселые и проголодавшиеся. Токарев опять сидел рядом с Марьей Михайловной. Они теперь чувствовали себя совсем друзья-ми, шутили, смеялись. Василий Васильевич разлил по бокалам донское игристое. Стали говорить шутливые тосты, чокаться. После ужина гости начали разъезжаться.
Марья Михайловна в верхней кофточке цвета ее юбки и в шляпке, сделавшей ее лицо еще красивее, крепко пожимала руку Токареву и взяла с него слово, что он приедет к ним в деревню. Подали коляску Будиновских. Красивые серые лошади, фыркая, косились на свет и звякали бубенчиками. Кучер в бархатной безрукавке неподвижно сидел на козлах.