Спор сразу оживился, сделался глубже, ярче и интереснее; и по мере того как он отрывался от осязательной действительности, он становился все ярче и жизненнее. Балуев же, столь сильный своею неотрывностью от жизни, был теперь тускл и сер. Он почти перестал возражать. Горячо и внимательно слушая Сергея, он только сочувственно кивал головою на его возражения.
Спор начал падать. Всем еще милее и симпатичнее стал Балуев с его серьезным, напряжен-но-вдумывающимся лицом, какое у него было во время спора. Варвара Васильевна сказала:
- Тимофей Степаныч, ваш чай совсем остыл. Дайте, я вам налью свежего.
- А вот сейчас! Я этот допью! - Балуев поспешно допил чай и протянул стакан Варваре Васильевне. Сергей предупредительно взял стакан и передал сестре.
- Скажите, Тимофей Степаныч,- спросил он,- как вы стали вот таким? Вы учились в какой-нибудь школе?
- До двадцати лет я и грамоте не знал. Приехал в Питер облом обломом. Потом уж самоучкой выучился.
- А что вас заставило научиться?
Балуев улыбнулся.
- Захотел сам французские романы читать. Очень уж они меня заинтересовали. На кварти-ре у нас, как воротимся с работы, один парнишка громко нам "Молодость Генриха Четвертого"* читал,- всю бы ночь слушал. Выучился я, значит, стал читать. Много прочел французских рома-нов, тоже вот фельетонами зачитывался в "Петербургской газете" и "Петербургском листке". Даже нарочно для них в Публичную библиотеку ходил. Ну, а потом поступил я в вечернюю трехкласс-ную школу, кончил там,- после этого, конечно, получил довольно широкий умственный гори-зонт.
* Серия приключенческих романов французского писателя Понсон дю Террайля (1829-1871), выходивших в Москве в 1874-1875 годах. Он же автор авантюрно-приключенческих романов "Похождения Рокамболя" и "Воскрешение Рокамболя".
Слушатели украдкою переглянулись. Выражение у всех вызвало умиление.
- И ведь вот штука какая любопытная! - улыбнулся Балуев.- Помню, читал я "Рокамбо-ля"; два тома прочел, а дальше не мог достать; уж такая меня взяла досада! Что с ним дальше, с этим Рокамболем, случится? Хоть иди на деньги покупай книжку, ей-богу!.. Ну, ладно. Прошло года четыре. Уж Добролюбова прочел, Шелгунова, Глеба Успенского. Вдруг попадается мне продолжение... Желанный! Забрал я книжку домой, думаю,- уж ночь не посплю, а прочту. Стал читать,- пятьдесят страниц прочел и бросил. Такая глупость, такая скучища!.. А все-таки добром я ее помяну всегда, она меня читать приучила. Ну, а час-то который сейчас? - обратился он к Варваре Васильевне.
Варвара Васильевна вздохнула:
- Пора идти, а то на поезд опоздаете! А может быть, останетесь до завтра?
- Нет, нельзя, нужно спешить! Спасибо на угощении. Прощайте!
В своей черной блузе, в пыльных, отрепанных сапогах, он обошел стол, протягивая всем широкую руку. Катя робко поднялась и - розовая, с внимательными, почтительными глазами - ждала.
Балуев протянул ей руку. Она вложила в эту грубую, мозолистую руку свою белую, узкую руку и крепко пожала ее. Глаза засветились умилением и радостным смущением.
Балуев взял со стула свой узелок и вышел в сопровождении Варвары Васильевны.
Все сидели молча. Варвара Васильевна воротилась.
- Как он, однако, изменился! - задумчиво произнес Токарев.- И какой он крепкий, цельный - прямо кряжистый какой-то!
- Да. Ничего нет похожего на прежнее,- сказала Варвара Васильевна.Помните, раньше? Горячий, пылкий,- но совсем как желторотый галчонок; разинул клюв и пихай в него, что хочешь. Ну, а теперь...
Вегнер печально спросил:
- А теперь?.. По-моему, это положительно ужасно! Такое отрицание теории - гибель и смерть решительно всему. Мы это поймем, но поймем слишком поздно.
- Да, печальная штука! - согласился Сергей.- Но еще печальнее, что покоряет это, пригнетает как-то... Сила чуется.
Дверь быстро раскрылась.