Почему ты к нему такой трепетный, ведь это он загнал тебя сюда, спросил меня Лонгиний, с украдкой смотрящий на мелкого.
Потому что он всё ещё ребёнок, который находился в заточении, слушая басни Короля. Найдя его здесь всего забитого, заплаканного, одинокого и потерянного, я сжалился, осознав, повторюсь, что он ещё ребёнок.
Ну-ну, Лонгиний усмехнулся. Хитрый ребёнок, парень посмотрел на него и немного потянулся телом в его сторону, и жестокий. Мне-то хорошо это известно, да, малыш?
Хватит! закричал мальчик, потому я его прижал к себе. Меня никто не любил! И никому я не нужен был! Кроме Эльзы! И её теперь нет! У меня никого не было! А Король Он не выпускал меня мальчишка принялся жалостно реветь. В этот момент Лонгиний проникся его сетованиями, сочувствуя, потому что он в глубине души ощущал то же самое, ведь воспоминания мальчика передались ему. Я тоже хотел жить как ты, тихо Родион обратился ко мне, но я ничего не мог с этим сделать. От своей беспомощности я мог лишь опустить взгляд, но мальчик добил меня. Я бы защитил Эльзу
Наступило затишье. Я бы сказал, дань памяти, минута молчания, в честь этой прекрасной девушки, которую мы вдвоём любили.
Да-а-а, Ланселот, ты облажался, Лонгиний начал говорить за Родиона то, что мальчик не мог себе позволить. Ещё и ноги её переломал Зачем?
Я мне тяжело было об этом говорить. Но я попытался быть с сами собой, в прямом смысле слова, честным. Я был невероятно зол на неё, к тому же хотел морально уничтожить её отца
Но Король это сделал за тебя, сожрав её тело перебил меня Лонгиний, чем заставил всех поникнуть в своих эмоциях, которые давили, создавая тяжесть и боль внутри груди.
Почему так получилось? поинтересовался я через какое-то время.
Лонгиний сделал глубокий вздох, задрав голову вверх. Выдохнув, он так же, застыв, пялился туда, спустя несколько секунд взглянул на меня.
Спасай её, не спасай, исход один её пришлось бы убить, я думаю, он опять глубоко вдохнул и на выдохе продолжил. В ней была частица Туза. Почему она вышла только тогда неясно, но явно одно саркс вышел бы в любой момент, а если не вышел, то Туз бы переродился. И тогда уже рано или поздно Король её убил наверняка. Такая несправедливая судьба у неё наступила очередная тоскливая и глухая тишина.
Что думаешь делать, когда выйдешь отсюда? я решил нарушить покой.
А я выйду? с ухмылкой спросил он.
Уверен, что ты умер?
Не особо У меня было истощение, нереальная, невыносимая, непередаваемая боль, подобно, как с меня сдирают заживо кожу и обливают всё свежее мясо лимоном, как-то так, может, я даже преуменьшил, однако, теряя сознание, ощущал жопой или каким-нибудь другим чувством, что органы и кости в порядке, просто, казалось, кровь испарялась литрами, меня поразило его спокойствие во время рассказа, будто он каждый день так делает. Создавалось ощущение, словно передо мной бывалый солдат, легко рассказывающий ужасы войны. Тогда-то я и понял, что он морально намного сильнее меня. А ты, что, не хочешь занять моё место?
Я мёртв внутри признался я. Мне не место в том мире, потому я надеюсь на тебя и интересуюсь твоими планами, как бы ты хотел жить?
Просто немногословно выразился он, чуть промолчав. Посмотрев на Родиона, потом на меня, продолжил. Хочу просто пожить Спокойно Найти классную девушку, которую я смогу полюбить так же, как и Эльзу Лонгиний опять замешкался. Даже не знаю, люблю ли я её Что-то мне подсказывает да, однако я ничего не чувствую к ней Это всё ваши грёбаные воспоминания! он вспылил, но быстро успокоился, понимая, что мы невиновны. Она должна быть высокой, стройной, с классной задницей и милым лицом, Лонгиний даже взгляд вверх поднял, чтобы нафантазировать себе образ. Хочу дом свой, друзей
Ты же понимаешь, что это невозможно? пришлось его приземлить.
Почему это? Король мне помешает? Я ему устрою!..
Ты в розыске и это была моя вина
Свалю в другую страну! Похрен! Я не ты, я не так слаб, чтобы отчаиваться!..
Мы долго ещё спорили, разговаривали и даже смеялись, вспоминая нашу жизнь, рассказывали различные взрослые штучки Родиону, и Лонгиний, отпустив всю горечь своего существования, впервые улыбнулся и остыл к мальчишке. Он с нами провёл, по ощущениям, около года. Мы поочерёдно впадали в спячку. Было достаточно времени, чтобы подружиться друг с другом, принять друг друга и словить идиллию, да такую, что мы порой летали друг за другом, играя в прятки, чтоб хоть как-то разбавить свой досуг. В какой-то момент нам пришла идея построить дом. Хоть мы и могли силой мысли это сделать за считаные секунды, но договорились создавать только стройматериалы и воздвигать по кирпичику большие и просторные хоромы в бесконечной тьме. Совместный труд нас сблизил ещё сильнее, да и время протекало нескучно. Были моменты, когда, находясь в своей комнате, я создавал проекцию Эльзы, потому что скучал, да так скучал, что слёзы наворачивались, что я был согласен жить в самообмане, однако Лонгиний спасал меня хлёсткой пощёчиной, твердя: Таким образом, ты лишь себя ещё сильнее добиваешь!. Он был самый приземлённый, потому что в его жизни не было дорогих ему людей. Родион иногда придумывал себе любящих родителей, которые обнимали его и игрались с ним, на что Лонгиний реагировал негативно и просил меня объяснить мальчику, что это губительно, потому что был вспыльчив, однако ударить мелкого не мог, что меня очень радовало.