За дверью с надписью «РА» оказалась обыкновенная лестница жилого дома, на которую выходили двери квартир без номеров. Везде висела строительная пленка и валялись пустые банки из-под краски. Я поднялась на второй этаж, где на лестничной клетке было устроено что-то вроде небольшой гостиной или курилки. В нос сразу ударил сигаретный запах на лестнице, ведущей выше, сидели две девушки. Одна была повернута ко мне спиной, и мне были видны только ее черные вьющиеся волосы, а вторая, наоборот, смотрела прямо на меня. Видимо, услышала звук открывающейся внизу двери.
Вы куда? спросила она. Я вышла на площадку и присмотрелась к ней внимательнее. Она оказалась старше, чем я думала, скорее женщина, чем девушка.
Я в кафе, сказала я, оглядывая курилку. Здесь было две двери одна скрыта пленкой, а вторая, с кодовым замком, очевидно вела в «ИКС». Стены лестничной клетки были обклеены бумагой, которую покрывали надписи и рисунки. Надписи, видимо, были сделаны за один раз авторки использовали один черный маркер и старались копировать один и тот же шрифт. Единственная надпись, которая выделялась на фоне остальных арабская вязь посередине стены:
00
На видном месте, прямо над вязью, висела большая фотография Ив Косовски Седжвик.
Женщина поднялась с лестницы и подошла ко мне.
Я Рита, сказала она. Вы у нас уже были?
Нет, сказала я. Я в первый раз.
Рита улыбнулась и повернулась к своей подруге, которая все так же сидела на лестнице. В руке у нее светился телефон. Я бросила на нее беглый взгляд и сразу же отвернулась, потому что поняла, что сидящая на лестнице девушка Женя Мыльникова, основательница кафе «ИКС».
Как вас зовут? спросила Рита, протягивая мне руку.
Я так разнервничалась, что сначала хотела соврать и назвать выдуманное имя, но потом спохватилась, что я еще не на том уровне конспирации, и протянула свою ладонь, Маруся.
Если ты у нас в первый раз, Рита все еще улыбалась, хочешь, я тебе все покажу?
Я кивнула. Рита подошла к двери с кодовым замком и вбила код: девять-ноль-ноль-ноль. Я пошла за ней, спиной чувствуя присутствие Жени. Мне очень хотелось подойти к ней и хотя бы получше ее рассмотреть, но я, конечно, не стала бы так делать. Рита открыла дверь и пропустила меня внутрь кафе.
Кафе представляло собой просторное помещение, почти пустое и ярко освещенное. В правой стене было четыре больших окна, под которыми были набросаны разноцветные пуфики, на которых сидели какие-то девушки. Они тихо переговаривались и даже не оглянулись на нас.
Стены здесь были одноцветные, светло-бежевые, совсем без рисунков или плакатов. В дальнем углу стояло что-то наподобие барной стойки, над которой висело короткое меню. Рядом со стойкой была дверь, за которой, кажется, находился еще один зал. От входной двери я разглядела только повернутый боком стул.
Правила знаешь? спросила Рита. Можешь сделать взнос или что-нибудь купить.
Мы подошли к барной стойке.
Можно кофе? спросила я.
Какое молоко? спросила Рита, скрываясь за стойкой. Вскоре от пола раздалось жужжание кофе-машины.
Миндальное? сказала я и струсила, добавила: Или можно обычное.
Есть миндальное, сказала Рита. Она наконец выбралась из-под стойки и поставила передо мной белую кружку с кофе.
Бери, сказала она. И пойдем. Деньги можешь положить на стойку.
Кафе состояло из трех комнат и кухни-кладовой. Кроме большого зала, был еще зал поменьше, в котором на стене висел экран для проектора. В этот же зал выходили двери туалета и кладовки. Рита показывала мне все мы даже несколько секунд постояли в кладовке, разглядывая свернутые плакаты и упаковки чайных пакетиков.
За средним залом располагалась совсем уже небольшая выставочная комната. Посередине заклеенного газетами пола стояли несколько мольбертов, а стены покрывали рисунки. От дверей лучше всего было видно один огромный портрет с листа на меня смотрел какой-то лысый мужчина, которого было трудно узнать из-за того, что его лицо было разделено на четверти, и правая половина его подбородка была помещена на место левой стороны лба.
Это Мишель Фуко, Аля нарисовала. Она очень талантливая, сказала Рита, заметив, что я разглядываю портрет. У нас был вечер, посвященный образам мужчин в культуре. Я нарисовала Родю Раскольникова.
Вряд ли Рита могла быть моложе тридцати. Она не особенно стремилась обсудить со мной феминизм или права женщин. Вместо этого она рассказывала про тех, кто ходит в кафе, и я никак не могла понять, кем является сама Рита хозяйкой, организаторкой, баристкой или просто случайной гостьей кафе «ИКС». В конце концов стало понятно, что больше всего ей хочется поговорить о себе.