Кричали на все лады: "Ассоль! Ассо-оль!"
Да так и не нашли.
Праздник света
В деревне Лемяшино редко дают электричество. Разве что иногда, по каким-нибудь особым национальным дням. И тогда жители Лемяшина включают сразу все, что у них есть электрического, одновременно.
И в деревне начинается праздник: во всех окнах горит свет, приемники включены на полную мощность, в банки воткнуты кипятильники, утюги бесполезно нагревают воздух, елочные гирлянды разноцветно освещают счастливые лица. Пробки иногда выбивает от перенапряжения, и кто-нибудь из домашних становится на табуретку, чтобы держать их руками.
Потом складывается торжественная процессия к Игнатию Ермилову, у которого еще сохранился телевизор. Игнатий телевизор бережет и включает только два раза в год - на день рождения и в ночь на первое января.
В день, когда дают электричество, он уже знает, что придут, и предусмотрительно запирает дверь на три огромных засова.
Процессия подходит к Игнатьевой двери и пробует ее стуком.
Игнатий напрягается, но молчит.
- А ну отвори! - грозно поддает дверь Митрофанов.
Игнатий не отвечает.
Дверь начинают брать приступом. Бабы жалобно, но с осознанием собственной правды тоненько поют:
- Игнаш, а, Игнаш, открой!
Мужики долбасятся в дверь, засовы трещат, крыльцо под ногами скрипит, и за дверью, наконец, раздается голос Игнатия - он сдался, но не хочет признавать свою слабость и от того кричит, как будто спал и не слышал:
- Да щас, щас, поспать не дадут!
Игнатий открывает дверь и отступает на шаг.
Процессия входит в избу Игнатия, и Митрофанов грозно рыскает глазами по углам:
- Где?
- Что где? - придуривается Игнатий.
- Сам знаешь, - строго отвечает Митрофанов, и бабы тихонько поддакивают:
- Добро-ом про-осим, добро-ом.
Игнатий молча кивает головой на тумбу под покрывалом в углу.
Митрофанов сдергивает покрывало, торжественно водворяет телевизор на стол и говорит:
- Включай.
Игнатий осторожно берет пальцами вилку и резко выдохнув - ну, с Богом, - втыкает ее в розетку.
Телевизор сначала издает ржавый шипящий звук и ничего не показывает, но постепенно на экране начинает проступать изображение в виде бледно-зеленых контуров. Игнатий деловито руководит антенной, улучшая звук.
Митрофанов, должно быть, испытывает те же чувства, что и Прометей, дав людям огонь. И теперь достает из кармана бутылку, с тем чтобы принести за это жертву своей печенью. И уходит на кухню.
Процессия тоже телевизор не смотрит и вскоре по одиночке подтягивается к нему. Игнатий, уже обиженно, тянет:
- Вы же сами, сами же хотели телевизор. Так вот, смотрите!
Игнатий не понимает, что включение телевизора носит сугубо ритуальный характер. Это кульминационный момент праздника света.
- Ну вот, теперь уж все включили, - говорит какая-то бабка. - Теперь и спать можно.
Она и еще несколько ее подружек перевязывают платки потуже и уходят в мороз по темному скрипучему снегу. Вскоре остается один Митрофанов. Он сидит на кухне и рассказывает Игнатию про жизнь, за что-то того упрекая. Он наливает ему рюмку, которую непьющий Игнатий из смирения берет, но не потребляет.
Где-то, захлебываясь невыговоренным своим горем, начинает выть собака. Влюбленная пара около забора переминает ногами снег. Витька видит сон, что он вырос и работает в Москве барменом. Марья Сергеевна гадает на картах Золотниковой, и, если выпадает червовый туз, они понимающе переглядываются. Некрасивая толстая девочка сосет палец и пускает на подушку слюну. Леночка из продуктового завороженно читает роман о прекрасной любви. Петр Ильич теребит кнопки радиоприемника и прислушивается: он пытается поймать трансляцию из Берлина, чтобы выучить немецкий.
Электричество выключается как всегда неожиданно. Все разом стихает и гаснет.