Ты «порошок» и хвалишь,
А сам, наверно, знаешь,
Что есть и «скорость» для меня.
«Хорош напраслину взводить,
Не знаю я, вот гадом быть!
Приехали, звонить иль не звонить?»
До города добравшись наконец,
Иван задумался печально:
«Изрядно пьян, от «гречки» мне конец,
Взять «соли» тупо и банально,
Хоть всё же это бычий кайф,
Но приход необыкновенный!
Вмиг растворяешься в вселенной,
Жаль, что безумный потом драйв,
А отходняк избави боже
Ну если только так, немножко.»
Звони на счёт «солей», извозчик!
И вот уже «закладку» доставая,
От радости повеселел Иван,
Под нос чего-то напевая
Отправился к себе, как в ресторан.
Идя на съёмную квартиру,
Момент экстаза предвкушал,
И показавши фигу миру,
Свою реальность создавал,
И знал, что скоро будет бездна
Вот вожделенный миг, укол,
И стало всё чудесно,
Сознанья луч во тьму ушёл
И осветил там неизвестность.
Скользнувши в море эйфории
Наполнил светом он простор,
И растворился в этом мире.
Под занавесью век, как штор
Минуты три Иван валялся,
Глаза открыв, он разбежался,
Пошёл по комнатам бродить
И сам с собою говорить
Теперь оставим мы Ивана,
Чтоб можно было нам судить
Каков бывал он вне дурмана,
Каков бывал, когда не пьяный,
Ведь мог и без того он жить.
Нет, далеко он не таков,
Не крыса из эксперимента,
Что от момента до момента
Лапкой скребёт у рычажков
Для новой дозы наслажденья.
Влекли Ивана вожделенья,
Но стержень воли тоже был,
Хоть и настойчиво губил
Он этот дар без сожаленья.
В Иване был источник сил,
Дарующий ему надежду,
Что вскоре сбросит, как одежду
Всё, чем пленён он в мире был.
Бывало, по четыре года
Он трезв как стёклышко ходил
И ощущал себя свободным,
Но был тоскою злой томим.
И трудно описать словами
Ту боль души, то состоянье,
В котором пребывал Иван,
Не поддается то словам.
Физически вполне здоров,
А от души одни обломки.
Он жил как будто в дымке снов,
И каждый день, как на иголки
Ступал он в зыбкий жизни путь,
И думал: «Почему свернуть
Нельзя с проторенной дороги?
Куда несут меня здесь ноги?
Какие в этом смысл и суть?
Да, каждый видит здесь свой сон,
Но для меня кошмарен он»
Хоть другом книги Ваня не был,
Но и врагом он ей не был,
С утра, бывало, до обеда
Прочтёт кой-что по мере сил,
Потом физической зарядкой
В порядок тело приведёт,
Так изо дня в день и живёт
Покуда уж не станет гадко.
Тогда зовёт его кабак,
Иль дым травы, иль потяжёле,
Но собирает Ваня волю
И всё же крепится, бедняк.
Бывает, вроде эйфории,
Что-то нахлынет на него,
И ощущает Ваня силу,
И бодрость духа своего.
Затем депрессия нагрянет
И вновь весь свет собой подавит.
Знал Ваня, что он нездоров,
Что он в плену своих оков,
Что психика его больная
Лишилась счастия и рая.
«Повсюду лишь кромешный ад,
И нет возврата мне назад,
Когда был счастлив нерожденный
И в мир, как в грязь не погруженный.
И каждый день, и каждый час
Мне мука разум застилает,
Свет радости во мне погас.
Но вроде есть воспоминанья,
А вот припомню-ка, сейчас
Да, было время и веселья,
Но что-то долго уж похмелье
Всё тянется и тянется,
Ох, тяжело мне справиться.
Как тягостно мне всё вокруг!
Мир для меня исчадье ада,
Попал, видать, в его я круг,
Мне б выбраться от сюда надо.
Такое Данту и не снилось,
То, что сейчас во мне явилось
Всё в чёрных красках, злоба, боль,
Вдруг, вспышки ярости, как красный,
Грусть жёлтая летит как моль,
Жрёт душу мою гневно, страстно.
И совесть в существе моём
Давит чугунными тисками
Мне сердце бедное; веками
Как будто бы скитаюсь я
В тоске ужасной меж мирами.
Не обретаю я покой
В этой извечной сказке злой.»
Как говорили мы, словам
Едва ли это удается,
Не рассказать им, как Иван
Рыдает, воет и смеется
В сознании своём больном,
Не будем больше мы о том.
Где ж мы оставили Ивана?
Ага, в воздействии дурмана
Ликует, бродит не в себе.
Подходим мы к второй главе.
Глава 2
Как заводной Иван шагает
По комнатам избы пустой,
Подстегнут ум, душа летает
В порывах прыти молодой.
«Пора б на улицу помчаться,
На воле-вольной разгуляться!