Но уже что-то стало меняться. Перед глазами возник туман, словно на площадь пустили дымовую замесу, и тут же возникла мысль: «Кто пустил, зачем здесь дым?». В этой белесой пелене он рассмотрел приближающегося Игоря Мордвинова, его озабоченное лицо
3.
Иван Иванович, Иван Иванович, словно из тумана появилось лицо Дмитрия, его голос, зовущий Кулагина.
Большие розовые губы Дмитрия двигались сами по себе, а лицо мелькало где-то в стороне. Так в первое мгновение показалось Кулагину, открывшему глаз и увидевшему себя в зеркале со странным шлемом на голове то ли летным, то ли мотоциклетным.
Хорошего помаленьку, продолжал говорить Дмитрий. Время было рассчитано только на час.
А больше нельзя? спросил Иван Иванович, едва шевеля пересохшими губам и медленно приходя в себя после путешествия в прошлое.
Увы, нет! Понравилось? Как впечатление?
Да задумчиво произнес Иван Иванович, впечатление впечатляет
Что-нибудь интересное?
Я мне вспомнилось, что тогда, в 1973-м году, я чувствовал счастье, молодость Даже и не думал, что смогу вновь пережить это пережить Извините, если говорю сумбурно.
Да, ничего. После наших опытов многие говорили сумбурно. Мы ведь не сразу начали предоставлять эту услугу возвращение в прошлое через воспоминания, сначала много экспериментировали.
Дмитрий снял с головы Ивана Ивановича шлем, отдал его Алексею.
Обработай! сказал он.
Его помощник взял вату, смочил её в растворе по запаху похожем на спиртовой и принялся протирать внутри. А Иван Иванович, которого распирало от полученных впечатлений лицо Насти продолжало стоять перед глазами, продолжил:
Да счастье, счастье это мироощущение. Как говорил герой фильма моей молодости «Доживем до понедельника»: «Счастье это когда тебя понимают». Смотрели такой фильм?
Э нет. Дмитрий пожал плечами, я такое старьё не смотрю. А ты, Лёх?
Где молодой Штирлиц все время в очках? Смотрел, буркнул Алексей, продолжая заниматься с инвентарем, отстой!
Не такой уж и молодой сорок лет, парировал Иван Иванович. Так вот, о чем я? Ах, да, сейчас я вновь пережил счастье. У меня когда-то была подруга молодая девушка и мы с ней встречались и вот, представьте, я снова её увидел. Это было здорово, просто замечательно!
Мы рады, что вы остались довольны, Иван Иванович Приходите еще, когда будут деньги, Дмитрий суетливо передвинул стул, стоявший сбоку от него, схватил очищенный Алексеем шлем и, показав на него Кулагину, продолжил, говоря быстро и сбивчиво: Теперь вы не боитесь нашего девайса так что милости просим. И расскажите своим знакомым наш салон теперь открыт.
Иван Иванович с раздражением для себя отметил, что нередко с трудом понимает нынешнюю молодежь суетятся, торопятся, говорят, словно не успели прожевать мощную булку из Макдональдса.
Во времена молодости Кулагина было спокойнее. С другой стороны, не было ни интернета, ни компьютеров, ни сотовой связи. Телевизоры черно-белые и всего две программы, если исключить общеобразовательную. А пирожки были с повидлом прожевывались быстро.
Дима, сколько же стоит такое удовольствие? спросил он, тяжело поднявшись с кресла ему не хотелось покидать его.
Да немного, не волнуйтесь, мы же понимаем возможности пенсионеров.
И всё-таки, сколько?
Ну, один сеанс Дмитрий подумал на мгновение и назвал сумму приблизительно равную месячной пенсии Кулагина.
Сколько? поперхнулся Иван Иванович. Но это слишком много для меня. Думаю, что и для других пенсионеров.
Много? удивился Дмитрий.
Молодой человек, а вы знаете какая у меня пенсия? Эта та сумма, которую вы назвали она и есть. А еще надо за квартиру заплатить, продукты купить
Окей! Я понял. Тогда половина. Вы же сможете понемногу откладывать и позволить себе изредка такое удовольствие. Например, раз в три-четыре месяца.
Не знаю, не знаю! Иван Иванович с сомнением покачал головой. Может у вас будут скидки постоянным посетителям?
Хорошая мысль! согласился Дмитрий. Я подумаю.
Покинув салон, Кулагин пошел домой. То, что он увидел длинные и густые колонны демонстрантов с красными флагами и транспарантами, веселую Настю, озабоченного Мордвинова эти картины стояли у него перед глазами, будто наяву. Он шел привычным маршрутом домой, по привычным для него улицам, исхоженным за столько лет, и думал об увиденном.