Я присоединился к меньшинству, сев на холодный пол, подальше от источника вони, и задумался о разговоре с командирами.
«Неужели из-за того, что догадываюсь о существовании некой силы, которая заживляет раны, я опасен? Ведь понятия не имею, как её получить. Не знаю, почему она есть у Ноона, а у меня нет. Чего они так боятся? Может, эта сила на самом деле очень могущественна, и они не хотят, чтобы она вышла из-под контроля. И почему их насторожило упоминание о силуэтах в пустыне?»
Я был уверен, что со мной всё будет хорошо, и больше беспокоился за друга. Поток мыслей прекратился, когда начали доносить до узников приговоры. Выглядело со стороны это следующим образом. Сначала криком и угрозами азордные успокаивали сидящего в камере. Быстро и громко выносили вердикт, после которого сыпались недовольные возгласы и возмущения заключённых. На все приговоры преступники реагировали криками про промывку мозгов. Негодование и возмущение возобновлялись после каждого вердикта. Не прозвучал ни один оправдательный приговор.
Пятеро азордных встали напротив моей камеры.
Адвен Альтер, встаньте и выслушайте приговор! громко объявил один из них.
Я приподнялся, протёр лицо руками и приготовился услышать, куда меня сошлют.
Командиры опросили вас, и в связи с опасностью, которую вы представляете обществу, а также за связь с запрещённой террористической организацией вам назначена на завтра смертная казнь путём обезглавливания. Разозлил ты, парень, Прорсуса и подставил Азиля, упомянув тех, кого упоминать нельзя
Что-то они добавили и двинулись дальше. Но я этого не услышал. Меня шокировало, что только здесь появился, а завтра отрубят голову. При этом ничего не совершил.
Когда вышел из ступора, попытался позвать азордных, предполагая, что они что-то перепутали. На мои крики никто не реагировал, голос увяз в потоке недовольных воплей остальных заключённых.
Захотелось расплакаться. Сидел на холодном полу, в мокрой серой одежде, включая и выключая армиллу без конкретных мыслей. Сначала, правда, искал информацию. Но никаких сведений о том, как обжаловать приговор, не было. Никакой полезной юридической документации не нашёл. Были правила, касающиеся полов, труда, комендантского часа, поведения в Адвене.
Что вообще значит «связь с запрещённой террористической организацией»? Я ни с кем подозрительным не общался.
Стало очень обидно, холодно и страшно
Может, это глупый сон? Ведь это ненормально попасть в непонятное место и получить смертную казнь.
От мыслей в груди стало тяжело, даже появилась ненависть к этому миру.
Азорд проходил обратно, попутно заключённые кричали, что о них думали. Возле моей камеры один из них остановился и спросил:
Только у этого обезглавливание? Как-то мало стало в наше время смертных казней. Интересно, а что он сделал? Выглядит безобидным.
Не нашего ума дела, ответил ему второй.
Только я попытался с ними заговорить, те отвернулись и ускорились. А мне хотелось спросить, есть ли способ обжаловать приговор, но вновь не был услышан из-за шума негодования и злобы.
Наступил тихий промежуток. Азордные не так часто мелькали, а за решётками заключённые успокоились. Я продолжал искать в армилле возможности спастись.
Внезапно все оживились. Камеры просто взбесились. Осуждённые кричали, свистели, били по решёткам. Я несмело подошёл к прутьям посмотреть, что происходит.
По коридору кольцом шли около десяти азордных с Прорсусом. В центре окружения, опустив голову, шла босая девушка с короткими золотистыми волосами. Невысокая, тоненькая, в серой накидке, но все азордные выглядели настороженными. Даже Прорсус не жевал свою толстую зубочистку, а держал её в зубах.
Я экстленно собелу командилов. Будьте бдительны, говорил он, затем достал деревяшку и сплюнул. Ведите в карцер! Нужно поскорей решить, что делать с Авией.
«Авия, где-то я слышал это имя. О, вспомнил! Когда мы здесь очутились, этот гнусавый садист Джакули в своих историях упоминал его. Она его победила. Но как такая хрупкая девушка смогла его уложить? У меня смертная казнь на носу, а я о Джакули вспомнил»
Только со временем заключённые успокоились и стали отходить от прутьев обратно вглубь камер.
БАБАХ!
Рокотом прогремел взрыв.
Уши заложило толстой плёнкой. В голове непрерывно звенело.
Вновь поднялся шум среди заключённых. Забил барабан тревоги, как при миграции огромных существ. Азордные заполнили коридоры, словно переполошенные муравьи и пытались навести порядок. В тюрьме творилась полная неразбериха: кто-то умолял выпустить их из камер, кто-то кричал, что хочет жить, рядом со мной заключённые проклинали Азорд, желая перейти на сторону противников.