Здравствуйте, здравствуйте, мисс Эймс, сказал он, наконец заметив меня.
Здравствуйте, профессор Каслман, сказала я и села напротив на деревянный стул. В руках у него был мой новый рассказ, тот, что я оставила в его ящике для корреспонденции на кафедре.
Что касается вашего рассказа, он любовно взглянул на страницы в своих руках. На них почти не было пометок, никаких иероглифов красной ручкой. Я прочел его два раза, сказал он, и оба раза пришел к выводу, что рассказ великолепен.
Может, он всем так говорил? Интересно, сказал ли он то же самое Эбигейл Бреннер по поводу ее тупого рассказа про бабушку? Вряд ли. Я не сомневалась: только мой рассказ ему понравился. Я написала его специально для него, желая ему угодить, и, видимо, мне это удалось.
Спасибо, тихо пробормотала я, не глядя ему в глаза.
Вы сейчас совсем не понимаете, о чем я, верно? спросил он. Вы понятия не имеете, как вы талантливы. Это мне в вас и нравится, мисс Эймс; очень трогательная черта. Прошу, никогда не меняйтесь.
Я смущенно кивнула и поняла, что именно такой он и хотел меня видеть: отличающейся от всех, но невинной, и я была совсем не против такой казаться. Может, он даже попал в точку, подумала я.
Мисс Эймс, мисс Эймс, с улыбкой проговорил он, и что мне с вами делать?
Я тоже улыбнулась; моя новая роль начинала мне нравиться.
В рамочку повесить на стену и любоваться, как говорит моя подруга Лора, сказала я.
Каслман сложил руки за головой.
Хм, протянул он, может, ваша подруга и права. Настроение шутить прошло, и мы взялись за работу сели обсуждать мой рассказ. От профессора пахло грецкими орехами. «Словно предчувствуя дурное, деревья отклонили свои ветви», прочел он вслух и поморщился, будто ему попался гнилой орех. Как-то не очень. Звучит неестественно, вам не кажется? Вы можете писать лучше.
Да, у меня тоже были сомнения по поводу этой фразы, призналась я и вдруг поняла, что ничего хуже еще не написал ни один студент за всю историю студенческих заданий.
Вы заслушались себя, сказал Каслман. В колледже со мной тоже такое бывало. Только мне, в отличие от вас, было нечего слушать.
Что вы, я уверена, вы очень хорошо пишете, бросилась я его успокаивать.
Не знаю, хорошо ли я пишу, но я точно не из тех, кому это легко дается, сказал он. Я из тех, кто трудится весь день и рассчитывает получить награду за старание. Но запомните, мисс Эймс: в реальной жизни никто не награждает за старание.
В дверь постучали, Каслман отложил мой рассказ и сказал:
Если засидитесь допоздна и вас начнут терзать сомнения, хорошо ли вы пишете, знайте один поклонник у вас уже есть.
Спасибо, ответила я.
И избавьтесь, ради бога, от этих деревьев, предчувствующих дурное.
Я рассмеялась, надеясь, что мой смех прозвучал не глупо, встала и забрала у него свой рассказ. Наши руки на миг соприкоснулись его костяшки дотронулись до моих.
Заходите! позвал он, дверь открылась, и вошла Сьюзан Уиттл, та самая рыжая девочка из нашей группы. Я давно обратила внимание, что ее кожа была настолько чувствительной, что на ней мгновенно отражались все реакции. Испугать ее мог любой чих; вот и сейчас на шее расплывалось красное пятно. Я, напротив, была совершенно спокойна, точно мне вкололи лошадиный транквилизатор. Я вышла из кабинета, прошла мимо других кабинетов, где студенты с профессорами серьезно обсуждали задания, мимо доски объявлений с рекламой программ летнего обучения в Риме и Оксфорде, мимо старушки-секретарши кафедры английского и стеклянной банки, где она хранила карамельки.
С этого дня я всегда чувствовала себя спокойно на его занятиях, словно лошадиный транквилизатор оказался пролонгированного действия. Когда Каслман говорил о литературе или писательском мастерстве, я слушала с полным вниманием. Он сидел, рассыпав на столе орехи, колол их щипцами, выковыривал ядра из скорлупы, грыз их и рассказывал.
Однажды он сказал, что на следующей неделе в колледже выступит талантливая писательница, и мы все обязательно должны прийти.
Говорят, она очень хороша, заметил он. Я прочел только первую главу ее романа; она показалась мне слишком мрачной и пугающей, поскольку я знал, что автор женщина, но так мог написать только очень умный человек, поэтому считаю, вы все обязаны пойти на чтения. Я приду с журналом и буду отмечать, кого нет, так что даже не думайте прогулять. Некоторые девочки испуганно переглянулись, кажется, поверив в его угрозу.