Но почему он хотел назвать свой триптих «Времена года»? Ведь мало того, что здесь собственно два сезона весна и лето, его разные периоды. Даже сюжет с женщиной на третьем полотне показывал в лучшем случае июль. Почему отсутствуют осень и зима? Мне очень хотелось прийти к Вере Аполлинарьевне и спросить её об этом, но что-то меня останавливало: свой телефон она мне не оставила, а приезжать без звонка я считал неприличным.
Однажды мне посчастливилось купить совершенно незнакомое издание стихов того же Мещерского. В дешёвой бумажной обложке, потрёпанная книжица издания 1925-го года, тираж 50 экземпляров.
Как следует, я рассмотрел его только дома, благоговейно переворачивая ветхие страницы, улыбаясь знакомым строкам, изредка радуясь находкам новым для меня, никогда не читанным стихам. И вдруг, в самом конце я увидел стихотворение «Жизнь». Перечитал его раз, другой, третий. Несомненно, Бестужев писал свой триптих под его влиянием! Таких совпадений просто не бывает!
Но сюжетов в стихотворении было четыре! Значит, должна быть четвёртая картина! А может, Павел не успел, или не захотел её писать? Я решительно поднялся, чтобы ехать к Вере Аполлинарьевне прямо сейчас, наплевав на приличия, но вдруг затренькал мобильник, высвечивая незнакомый номер.
Костя? мне показалось, что голос вдовы Павла Бестужева постарел на десяток лет. Костя, простите меня ради Бога, но вы не могли бы приехать ко мне прямо сейчас? Если можете, то не спрашивайте ничего, а просто приезжайте.
Я тут же вызвал такси, прихватил все наличные деньги, имеющиеся в доме, и помчался по вечерним улицам к дому Веры Аполлинарьевны. Та действительно постарела за эти несколько дней, голос по телефону меня не обманул. Она остановила все мои попытки заговорить, и тихо произнесла:
Костя, я должна вам признаться в невольном обмане. На самом деле, Павлик написал тогда не триптих, а тетраптих. Да, есть четвёртая картина, наверное, это «Осень». Он написал её чуть позже, но я эту работу так и не увидела: незаконченные полотна Павлик не разрешал смотреть, а потом сказал, что картина не получилась, и он её уничтожил.
Вчера я нашла её, он спрятал полотно в самый дальний уголок, словно не хотел выпускать на свет Божий. Я очень скоро умру, не успею войти в образ она кивнула в сторону полотна, властным жестом остановила мои возражения, и хочу, чтобы весь тетраптих был у вас. Хотите выставляйте его, хотите любуйтесь сами. Только одно условие не продавайте.
Я лишь кивнул, понимая всю пустоту слов, не в силах отвести взгляд от четвёртого портрета. С серого, холодного холста на меня смотрела старуха с морщинистым, высохшим лицом, седыми волосами под платком. Она сидела в комнате, или, скорее, в горнице, возле стены, увешанной размытыми фотографиями и образами.
Жилистые натруженные руки сложены на коленях, взгляд спокойный, глубокий, величественный. И при этом всё вокруг засыпано сухими жёлтыми листьями. Они лежат на полу, на мебели, и даже на её руках скрученные, ломкие, мёртвые.
А сама она, несмотря на морщины и какую-то неземную отрешённость, уже погружающаяся в мудрость Вечности, была той самой девчонкой, бегущей по саду, юной красавицей, летящей среди деревьев, зрелой мадонной, украсившей наш мир своим явлением.
И тогда я вдруг ясно понял, почему художник прятал эту картину от любимой. Он словно проник в будущее, написал портрет, который должен был со временем стать ликом той усталой старой женщины, что дарила мне сейчас это полотно. Художник-провидец, ушедший раньше той, которую так любил, но заглянувший на много лет вперёд, и ограждающий её от этого ненужного знания
Юрий Мещерский. Стихотворение «Жизнь». После его прочтения ваш муж написал этот триптих, а потом и четвёртый портрет, который никогда не показывал, так? я словно сорвал покровы с прошлого, вернул и себя и свою собеседницу на много лет назад.
Вы правы, Вера Аполлинарьевна совершенно не удивилась, я не зря выбрала именно вас. Но откуда вы узнали? Это стихотворение напечатано только в одной маленькой книжечке, у нас был экземпляр, но он исчез куда-то, а больше я его нигде не встречала И даже не могу вспомнить сейчас все строки
Я вытащил из кармана захваченную по какому-то наитию книжку, раскрыл на нужной странице, и прочитал вслух это стихотворение:
На заре играешь с первым солнцем,