Подчинение своей воли, своего разумения воле старца-руководителя основывается на высочайшем примере Христа Спасителя, Который всей Своей жизнью на земле доказал необходимость послушания. С юных лет Господь наш Иисус Христос находился в повиновении у Пречистой Своей Матери (Лк. 2, 51). Но ярче всего Его послушание выразилось в исполнении воли Отца Небесного: «Яко снидох с небесе, говорит Христос, не да творю волю Мою, но волю пославшаго Мя Отца» (Ин.6, 38).
Необходимость руководства для начинающего подвижника обусловливается еще тем, что человеку нередко присуще самолюбие, мнение о себе лучше, чем он есть на самом деле, что является препятствием нравственного самопознания. «Духовно-немощный сам не может установить правильно, безошибочно и уверенно диагноз своей болезни, не может назначить и применить и соответствующих лекарств».[18]Св. Василий Великий говорит в Подвижнических уставах, что «всего труднее знать и врачевать себя самого, потому что людям прирождено самолюбие, и каждый, по пристрастию к самому себе, превращает истинный суд. Удобнее же может познавать и врачевать нас другой, потому что судящего о других страсть самолюбия не затрудняет в истинном распознавании».[19] Делая, по-видимому, доброе дело, но следуя своей воле, как учит преп. авва Дорофей, мы можем запутаться в сетях и погибнуть: «Ибо как можем мы уразуметь волю Божию, или взыскать ее, если верим самим себе и держимся своей воли». «Я не знаю другого падения, продолжает тот же авва, кроме сего, когда человек следует самому себе».[20]
Наше душевное состояние лучше видно посторонним лицам, если им свойственно объективность и беспристрастие. Познать самого себя и верно совершенствоваться начинающий подвижник может только при содействии более опытного старца-руководителя, которому должен чистосердечно открывать свой внутренний духовный мир и строго следовать его наставлениям.
Образ совершенства и святости дан нам в лице Господа нашего Иисуса Христа. Однако испытанные образы святой жизни подвижников и практическое достижение христианских добродетелей «как немерцающая лампада, освещая непроглядную тьму», указывают путь человеку, ищущему спасения среди мглы греховных пороков.[21]
На трудном и опасном пути к важнейшей цели духовного совершенствования начинающему подвижнику необходим в качестве ближайшего руководителя, беспристрастного судии и любящего отца опытный старец.
Часть первая. Происхождение старчества и его признаки
Глава I. Исторические предпосылки возникновения старчества в киновиях и скитах Востока
Исторические корни старчества восходят к первохристианскому монашеству. Христос заповедал Своим последователям оставлять отца и мать, отрекаться от всех благ и соблазнов мира и следовать за Ним. «Царство Мое несть от мира сего» (Ин. 18, 36), сказал Спаситель. Царство Божие дается человеку с большим трудом «Царствие небесное нудится, и нуждницы восхищают е» (Мф. 11, 12); путь к небу скорбный, тернистый: «иже Христовы суть плоть распяша со страстьми и похотьми» (Гал. 5, 24).
Первые пошли за Христом апостолы, которые во имя Христа всегда готовы были отдать плоть свою на раны и поругания. За апостолами последовали мученики, которых также ни скорбь, ни гонения, ни пытки, ни костры, ни даже смерть не могли отлучить от любви Божией во Христе Иисусе (Рим. 8, 3539).
В первой половине IV века, согласно указам 312 и 313 годов, христианство получает свободу вероисповедания; преследования христиан прекратились, вместе с тем прекратилось и мученичество. На смену его пришло подвижничество. Мучения и казни, которые служили горнилом очищения посвятивших себя Христу, сменились добровольными умерщвлениями плоти в горных ущельях, в пустынном уединении или в монастыре. «Подвижничество было продолжением мученичества новый вид христианского самоотречения»[22].
«Иноческая жизнь, начавшаяся в четвертом веке, есть как бы продолжение подвига мученического»[23].
С возникновением подвижничества почти одновременно возникает монашество, как особый организованный вид подвижничества. Монашество, как добровольный подвиг посвятивших себя на служение Богу, всегда основывалось на исповедании обетов девства, нестяжания и послушания. Обетом девства монашество стремилось подавить плотские страсти, обетом нестяжания чрезмерную привязанность к земным благам, т. е. любостяжание, обетом послушания честолюбие и гордость. «Яко все, еже в мире, говорит ап. Иоанн Богослов, похоть плотская, и похоть очес, и гордость житейская» (1 Ин. 2, 16). Особенно важным и трудным обетом является послушание. «Мы сподобились вступить в настоящий подвиг высокого жительства в послушании, свидетельствует преп. Феодор Студит, и подъемлем мученичество иным образом: вместо отсечения членов отсекаем волю свою; вместо излияния крови извергаем греховные помыслы и пожелания».[24]