Так закончилась первая любовь.
С отцом у Николая очень часто возникали разногласия, которые доходили до ругани. Тем более его отец был уверен в том, что настоящий мужчина обязан отслужить в армии. Тех, кто не служил, он не считал мужчинами и за руку не здоровался. Молодой человек не прошедший службы в армии, для отца всегда был эдаким больным, проказой, или как он выражался «бракованным». И очень сильно переживал, когда узнал, что сына могут не взять в армию, по причине сколиоза.
Но когда у них происходила ругань, отец всегда грозил сыну армией:
Достал ты меня! Пашке позвоню, сколь долго в армию сбрякаешь! Будешь в туалет ходить с двумя веточками. Одну воткнешь в снег и будешь за нее держаться, пока сереешь, а второй отмахиваться от белого медведя.
Павел это был старший брат отца, он тогда был уже мэром города. И поэтому с военкомом был на короткой ноге. Но дядя Паша всегда успокаивал своего племянника, что если его загребут в армейку, то он поговорит с военкомом, чтобы устроили служить где-нибудь поближе к дому.
Почему-то все Николая считали слабым и мягкотелым, не способным принимать важных решений. Да, внешность у него была не как у Арнольда, но про себя бы, он не сказал, что какой-то там пришибленный дистрофик.
И вот однажды на работу Николаю поступил звонок от дяди Паши:
Николай, вообщем тут такое дело, твой отец попросил меня поговорить с Андреем Геннадьевичем о твоем призыве в армию. И есть варианты уйти в армию через четыре дня в ВВ или через неделю в танковые войска. Остальные уже будут в декабре. Где предпочитаешь служить?
А можно подумать?
До утра, если есть желание можешь завтра придти в военкомат и выбрать сам вид войск, куда желаешь пойти. Но естественно с твоей категорией годности тебя возьмут не везде.
Ладно, я завтра подойду к военкомату.
Хорошо. Тогда в девять встречаемся у ворот.
Со своей новостью он поделился с мамой, она ему не поверила. Но после похода в военкомат, пришлось ей показать повестку.
Выбрал Коля ВВ. Как говорится, раньше сядешь раньше выйдешь! А чего тянуть? Это все равно неизбежно! Поэтому лучше все брать в свои руки и действовать, чем лечь и плыть по течению.
Проводины прошли тихо и мирно, из гостей были только родственники. Друзей не было все были в армии. Многие знакомые прикалывались: всех друзей проводил в армию, а значит и встретит их, а потом вся эта орава будет провожать его одного. Но не сбылось.
Николай уходили вторым потоком, он был небольшим, всего семь человек. Поэтому группу повезли не на автобусе, а на старой газели. Была осень, уже октябрь месяц, но Николай все, же надел летние ботинки.
Одевайся во всякое не нужное! Потому что оттуда все равно не придет одежда. Ее всю выкинут, советовал Олег.
А если нет?
Хорошую одежду отожмут, а может солдаты выберут из ящика и будут носить на гражданку. В общем, ты ее все равно не увидишь.
Понял.
Вообщем оделся во все не нужное.
Как назло, в том ведре с болтами не работала печка в салон к пассажирам, Николай думал, что ноги к полу примерзнут. Но смекалка Лехи Лихачева им помогла согреться. Когда они грузились в машину, все вещи прошмонали офицеры, которые сопровождали группу до областного военкомата. Поэтому все бутылки с горячительной жидкостью были конфискованы. Леха поступил умнее, он шприцом откачал из коробки с соком половину жидкости и таким же макаром наполнил ее водкой. Коктейль получился знатным. Усугубив его, все сразу повеселели, на старые дрожжи по голове дало хорошо. А таких коробок было три штуки. Офицеры не могли понять, почему все сидели уже пьяные они вроде все проверили. После Виктор достал апельсины накаченные спиртом.
Как вы сумели? кричал капитан. Лейтенант, ты проверял их?
Да. Вы же сами рядом стояли, оправдывался офицер.
Ну, черти. Смекалистые, мельком улыбнулся капитан.
Такие не пропадут!
В военкомат группа приехала уже после обеда и еле стояла на ногах. Дежурный офицер, в военно-морской форме, посмотрел на призывников, выругался матом и приказал идти в актовый зал.
Там все призывники, человек пятьдесят, а может быть и больше, стояли по стойке смирно. И так до вечера, после чего всех покормили и опять построили в шеренгу. Кто был местный, тех отпускали домой на ночлег после восьми вечера, тогда же и остальным разрешили разойтись.