Джону Коху, помогавшему мне с этой книгой в качестве переводчика, было 10 лет, когда после окончания войны его семья вместе с другими беженцами возвращалась домой в Сеул. На месте дома он застал лишь пепелище, в центре которого висели два трупа. Джон взглянул на одного из них и увидел, что у того зловеще менялось выражение лица. Подойдя чуть ближе, мальчик рассмотрел червей, покрывавших всё тело мертвеца, от чего лицо трупа двигалось и казалось живым.
Это были годы хаоса и разлагающейся плоти. Но именно тогда из полуголодных, обездоленных людей и армии вышли настоящие мастера боевых искусств. В 1953 году Чою исполнилось 33 года, и он уже был в звании генерал-майора.54 Он пережил войну, а его командир, приёмный отец, учитель каллиграфии, как и многие из тех, кого он знал и любил, были мертвы. Чой ушел от первой жены, оставив дочь Чой Сон Джок. До конца жизни он редко говорил о них,55 В этом он был копией своего отца. Вскоре Чой женился второй раз, и у него родилась дочь Ми Юн.
Корейский фольклор полон поэм и сказок о легендарных сражениях у подножия величественных гор с участием великих героев.56 Старший лейтенант Нам также имел свою историю. Она началась или, скорее всего, закончилась в холодное утро 22 мая 1951 года. Тогда Нам проснулся, обнаружив бедро убитого им солдата у себя под головой в качестве подушки.57 В тот день он был удивлен не только тому, что жив. Он не мог понять, как остался цел, не потерял рассудок и даже не был ранен! Нам с трудом поднялся и с ужасом подумал, что находится на вражеской территории. Оглядевшись, вспомнил, что он со своим подразделением всё ещё недалеко от горы Йонгмун, рядом с Сеулом. Стояла весна, и лёгкий снег ложился на землю.
У Нама и Чоя было много общего: оба занимались карате-шотокан, стреляли в корейских коммунистов и выжили в смертельных битвах. Однако сейчас Нам и его 3-й батальон после трёх дней продолжительных боёв, большая часть из которых прошла врукопашную, оказались на грани смерти.58 Неделей раньше батальон Нама оказался в окружении китайских и северокорейских коммунистов недалеко от одного населённого пункта. Несмотря на то, что численное преимущество было на стороне коммунистов примерно один к трем,59 командир дивизии обвинил Нама и его подчиненных за этот промах. В наказание командир послал Нама с его солдатами на никем не занятую территорию у подножия горы Йонгмун. Это был опасный аванпост, находившийся в десяти километрах южнее главной линии обороны и на десять километров ближе к врагу (китайским 187, 188 и 189-й дивизиям). Нам с отрядом заняли плато и расставили пулемёты, приготовившись к серьезному сражению.
На рассвете Нам услышал, как неприятель отступает после очередной атаки. Так повторилось и на следующую ночь, и на следующий день, и только на третий день боя китайская военная масса двинулась в гору, в сторону плато Нама. Он видел китайцев, поднимающихся к возвышенности, и не стрелял, понимая что дальность стрельбы была менее 500 ярдов. Он ждал. К своему ужасу старший лейтенант осознавал, что наступавших было такое огромное количество, что его патроны закончатся прежде, чем закончатся солдаты врага.
С наступлением темноты коммунисты рассредоточились по периметру. Он пытался стрелять, но враги подорвали пулемётную установку и убили много его солдат. Нам перебрался в траншею, но это казалось ошибкой. Было так темно, что ни он, ни его солдаты не могли использовать оружие, опасаясь перестрелять друг друга. Оказалось, что китайцы боялись того же самого. В кромешной темноте невозможно было наверняка знать кто враг, а кто свой.
Нам слышал шорох и бросался на звук, пытаясь схватить человека за волосы. Китайцы старались делать то же самое. Ведь единственный способ отличить друзей от врагов это схватить кого-то за «прическу». Тут точно не обознаешься, потому что коммунисты коротко стригли своих солдат, а южнокорейцы носили длинные волосы. Старший лейтенант нащупывал короткостриженных, бил и враг падал. Снова реагировал на шорох и бросался на звук, хватал, бил, поворачивался и бежал по траншее. Всё время, пока бой проходил в полной темноте и оставались силы, Нам продолжал и продолжал лупить по китайским головам. Короткая стрижка означала бей! Длинные волосы отходи! Он сражался за свою жизнь всю ночь, спотыкаясь во тьме, нанося удары, падая и поднимаясь.