Тебя сюда на выздоровление отправили, щенок! Грейся на солнышке, стучи помаленьку, баланду хлебай утром и вечером, воды хоть залейся. Глядишь, и кашель пройдёт. А ты машешь как здоровый! продолжал Дед назидательно и уже в полголоса.
Через пару месяцев на баржу и домой на нары на полгода ешь, да спи. А так увидят, что ты здоровый и обратно тя на рудник, в стужу.
Язь чесал затылок Дед дело говорит. После того как ему дали отлежаться, и он почувствовал себя лучше, он машинально стал работать, что есть мочи. Ему с младших говорили, что только так и можно жить. А иначе за что мы баланду хлебаем.
Дед глянул на горизонт солнце садилось, надо начинать спуск, а то поломаемся в темноте и найдут только завтра утром.
А всё равно хорошо, что господин инженер заметил, как я разошёлся, подумалось Язю, и он довольно и гордо хихикнул. Краем глаза, он видел, как тот пристально смотрел за его работой до того, как ему сделалось плохо. Таких работников, как он, немного выносливый, сильный, с цепкими лапами, зубами может дерево разгрызть пробовал даже. Уже много сезонов он работал на Рудниках и всё еще был силён. Глядишь ещё проживёт. Лучше, чем ходить дряхлым стариком таких никто не уважал. Дед иногда говорил, «Ты мне во внуки годишься». Язь не понимал, что за «внуки».
Старик рассказывал, что было такое время, когда в одной семье жили младший, старший и старший старшего. Язь и другие слушали бредни и посмеивались.
Своего Старшего он помнил смутно.
Крепкий, грубый человек, он почти не разговаривал в бараке. Он возвращался в Утробу три сезона. Потом сгинул где-то на рудниках, в Кормилице. Старшая нашла себе другого. Язя отдали пропопам. Почти сразу он стал полезен. В Утробе, где старшие отдыхали, работали младшие.
Вот и все воспоминания из той молодой жизни, сохранившиеся в памяти.
Вечером, в бараках у подножия пирамиды все садились есть. В дальних частях Кормилицы ели из общих корыт. Здесь разрешалось пользоваться своими кормушками.
Барак тускло освещался в центре, там на корточках сидел пропоп. Люди собирались с едой вокруг него, ели серые резиновые лепешки и прихлебывали баланду, ложками всё больше чесались.
Язь и Дед садились подальше от центра там дышалось посвободнее. Раньше Язь не бывал в этой части Кормилицы его с остальными возили в деревянных коробках без окон по дороге из двух ржавых железных полос.
Уже пять сезонов подряд он ездил на рудники. И теперь ему сказали, что он заболел и должен подлечиться, и отправили сюда на пирамиду.
Такого развлечения, как свой пропоп, на рудниках не было. Там они возвращались в барак, ели руками из корыт и ложились спать. На драку и разговоры ни у кого не оставалось сил. В Утробе, конечно, пропопов хватало, но там они были очень важные и подходить к ним близко было страшно, да и не за чем.
У подножия великой рукотворной горы жизнь проходила несравнимо легче, а вечерами можно было слушать «мудрого старца», так его называли, хотя старым он не был, который всегда ждал их в центре барака сидя на корточках. Всех старших он называл уважительно чушкарями. На рудниках к Язю вообще никак не обращались. Он просто просыпался вместе со всеми, делал то же, что и все, и с удовольствием ел суп в конце дня. Он привязывался к тем, с кем работал целый сезон на руднике. Когда сезон заканчивался, и приходило время ехать домой, люди в блестящих одеждах с овальными зеркалами вместо лиц, ставили всех рядами и, проходя мимо, прикладывали к шее сзади стальную палку. После этого ритуала кого-то оставляли здесь же, как говорили, до следующего поезда, остальных везли в Утробу, где по пути высаживали кучками у разных поселков вдоль дороги, когда состав из коробок замедлял ход. Язь никогда повторно не встречал никого из тех, с кем трудился на рудниках. И каждый раз, только вернувшись в Утробу, начинал ждать времени, когда вновь увидит своих в деревянной коробке на пути в Кормилицу. Но снова и снова с ним ехали новые лица.
Язю казалось, что Старика слушать интереснее, но уж очень убедительно толковал пропоп.
Тот вещал:
а потом настала она Вопа, но Он пришёл и спас нас. Целый сектор Утробу и Кормилицу спас от смерти, голода и войны. Вернее, сам Вопу уже был здесь, когда она проклятая пришла.
Кто- то из сидящих ближе, и совсем молодой, нерешительно спросил: Как может, настать что-то, что уже было здесь. И, если это был человек, тот как он может настать. Он же не зима или чего такое?