Но моё терпение довольно быстро закончилось. Дело в том, что катетеры мне из рук не достали, и в местах, где игла входила в вену, у меня появилась боль, сначала небольшая, которую можно было терпеть, но чуть позже она стала нестерпимой. И когда мне хотели через катетер вколоть антибиотик, я отказалась наотрез.
Медсестра спорить со мной не стала, да у неё бы и не получилось. Она ушла, и вскоре пришёл тот самый добрый доктор, и стал добродушно со мной разговаривать. Вот ведь что значит опыт работы в реанимации! Он точно знал, что прочитав лекцию на тему: «Гнойный эндометрит» (конечно, как и следовало ожидать, были затронуты и другие темы по медицине, даже про лягушек), а она заняла у него целый час, уж наверняка уговорит меня на всё что угодно.
Впрочем, один катетер всё же убрали. Как раз с той руки, которая болела больше всего.
Ближе к обеду пришла женщина-врач, которую я стала уговаривать снять с меня манжету для тонометра. Давление стабилизировалось, то есть не поднималось выше 140 (в норме давление у меня было но), и врач, убедившись, что всё в пределах нормы, согласилась меня освободить. Таблетки, понижающие давление, я перестала пить.
Удивительно, но главный врач тоже нашёл время, чтобы зайти и посмотреть на меня. Вместе с ним был тот самый добрый врач, который читал лекцию.
Эту-то нечего здесь держать. Ей уже бегать пора, с надеждой на мой перевод, сказал он главному врачу.
Когда обычно у вас были кровотечения? недоверчиво, как на бомбу замедленного действия, посмотрел на меня главный врач.
Сразу после родов, ответила я.
Может быть, позже? Точно после родов сразу?
Я хорошо помню, что сразу же после родов.
Главный врач развернулся и ушёл. Это означало, что сегодня меня никуда не переведут.
Под конец дня ко мне пришла врач из детской реанимации.
Сегодня к детям никто не приходил.
К сожалению, у нас все заняты, и пока что к детям буду ходить только я, пока лежу здесь.
В общем, надежда у нас на первую девочку. У неё не закрылся артериальный проток, но мы надеемся, что он вскоре закроется. Во всём остальном у неё неплохо. Со второй будет всё гораздо сложнее: у неё внутрижелудочковое кровоизлияние (ВЖК) третьей степени, (в отличие от первой, у которой была первая степень), анасарка, и жидкость в лимфоузле. Она вся отёкшая из-за многоводия, которое у вас было. Вот так как-то Обе девочки перенесли внутриутробную инфекцию неизвестной этиологии.
Откуда она взялась?
Вы перенесли какую-то болезнь во время беременности. И инфекция им передалась. Поэтому и роды преждевременные.
Это заставило меня серьёзно задуматься. У разных специалистов было своё мнение на причину преждевременных родов. У акушеров своё, у реаниматологов своё. Может быть, правда была где-то посередине?
Я принесла вам подписать бумаги: согласие на медицинское вмешательство. Мы их уже начали лечить: делали переливание, рентген, а бумаги не подписаны.
Я, не особо вникая в смысл того, что было написано на листах, подписала. В целом, это было согласие на любые врачебные манипуляции.
Затем врач сказала, когда можно посещать детей и что надо приносить в реанимацию. Это был стандартный набор: памперсы и влажные салфетки.
Посещать детей можно было два раза в день. В обед с 14.00 до 14.30. И вечером с 18.00 до 18.30.
В надежде на то, что меня всё же переведут завтра, мы решили договориться со священником о крещении. Конечно, можно было и не суетиться, поскольку девочки уже были крещены неполным чином. Но нам хотелось уже сейчас пригласить священника, чтобы он помолился и миропомазал девочек. Андрей созвонился с ближайшим храмом и договорился на 4 декабря о крещении младенцев.
Крестить надо было не во время посещения, чтобы в реанимации не было других посетителей. С реанимацией и священником согласовали время крещения завтра в 16.00. Оставалось, чтобы меня успели перевести в послеродовое, поскольку ПИТ покидать было нельзя. Совсем нельзя. Даже за водой сходить нельзя, её приносили сотрудники по необходимости. И даже в туалет нельзя. У всех пациенток был вставлен мочевой катетер.