Ответственное дело скачки! Это ведь не бега какие-то. Здесь всё от коня зависит, и только потом от наездника. Старались по-возможности защитить животину от посторонних глаз, чтоб, не дай бог, пакость какую не сотворили!
Вот и в этот раз бурлило и рокотало Лопатино от наехавших гостей. Ипподрома, как такового не было, а было просто огромное поле, специально отведённое под соревнования. За десяток лет набили конские копыта твёрдую дорожку, над которой во время скачек поднималась такая пыль, что не только зрителей, но и солнце было трудно разглядеть. Только к этому все привыкли и не обращали на неудобства никакого внимания.
Лютый где?! спросил лопатинский директор у растерянного конюха.
Дык, Василь Иваныч, не будет его.
Как это не будет?! свирепо глянул тот на конюха Феоктистова.
Никак не можно, Василь Иваныч, пытался вставить слово ветеринар Лопахин, ногу поранил на выгоне. Так уж получилось.
Почему узнаю об этом только сейчас?! директор вдруг выдохнул и безнадёжно махнул рукой, То есть хотите сказать, что мы участвовать не будем?
Некому, получается, мотнул головой Феоктистов.
А это кто? заметил Василий Иванович приближающуюся повозку, на которой сидел паренёк лет шестнадцати.
Так это Сокол. Он тут у нас по хозяйственной части: то сено, то навоз, а в основном молоко по фермам. Вы у нас человек новый, можете и не знать! ветеринар поддержал конюха, Кроме Лютого скаковых лошадей нет.
Но совхозный директор уже воспрянул духом:
А это что, не конь? показал он пальцем на Сокола.
Так он не.
Но Василий Иванович уже не слушал никого.
Сможешь, парень? бросился он к седоку, как только телега остановилась рядом, Зовут как?
Сокол.
Да не коня, а тебя! засуетился директор.
Федька.
Зрители топтались в ожидании на кромке поля. Нещадно палило солнце. Неспешные разговоры сливались со стрекотом кузнечиков, но в воздухе витало самое главное состояние праздника! Ради этого уже который год в последнее июньское воскресенье люди откладывали все свои дела и ехали сюда, в Лопатино, чтобы ещё раз увидеть одно из самых зрелищных состязаний лошадиные скачки. В каждом селе местные наездники считались почти героями, и всякий считал за честь иметь в друзьях или знакомых такого человека.
Скачут! крикнул кто-то, и сразу смолкли разговоры, сотни глаз устремились туда, откуда в единый гул сливались топот копыт и крики верховых. Пыль стеной приближалась от горизонта. И вот прямо из неё вперёд вырвалась сначала конская голова, потом половина туловища.
Лешак чешет! довольно произнёс конопатый мужик, Из нашенских потом он вдруг напрягся и удивлённо посмотрел на окружающих.
Впереди летел гнедой конь. Наездник, молоденький, с взъерошенными пыльными волосами, прижимался к телу скакуна и лишь изредка оглядывался назад. Это было единое целое конь и человек! Никому из зрителей ещё не доводилось видеть что-нибудь подобное.
Вот, наконец, гнедой вырвался из пыльного облака и летел уже впереди него. Вот он на два крупа впереди, вот на три! А конь, словно почувствовал свободу. В расширенных иссиня-чёрных глазах метались молнии. Застоявшиеся лошадиные мышцы выдавали такую мощь, что, казалось, это была не скачка, это был полёт, на который способен один из тысячи, один из сотен тысяч, скакунов.
О-па! завопил кто-то от удивления.
И понёсся над нестройными рядами свист. Теперь свистели все, подбадривая лидера, топали ногами и хлопали друг друга по плечам. И не было уже «ваших» и «наших», а был всеобщий любимец гнедой жеребец с сероватой звёздочкой на лбу.
Такого коня и под навоз! кричал лопатинский директор на конюха и ветеринара. Те виновато опускали глаза и молчали.
Уж, я вас! негодовал Василий Иванович.
И на следующий год Соколу не было равных. Теперь за ним был особый уход. Федьку Евграфова прикрепили к скакуну, и он подолгу пропадал в конюшне. Слава Сокола вышла за пределы района и прошла по области. Многие задавали вопрос: как такой феномен не был замечен раньше?
К очередным скачкам готовились все. Зрители так же толпились на поле, и мужики, отмахиваясь от назойливых насекомых, делали ставки, по местным меркам вполне достойные. Все ждали очередного чуда, и когда вдали возникло пыльное облако, все смотрели только туда, переминаясь с ноги на ногу и нервно сжимая кулаки.