А кто такие индрики?
А это вроде слонов, только лохматые и большие. Большие телеги в них запрягали. Родились в одной семье два брата. Один черноголовый, а у другого волосики были белые, словно пух. Чёренький, едва подрос, за лук да седло ухватился, и не надо было ему других игрушек. Вечно отец его на прилуке седла с собой возил да из маленького лука стрелять учил. А другой полюбился Волхву храмовому. Тот с ним о чем-то разговаривал да чертил какие-то непонятные знаки на земле, а малой-то кивал в ответ, будто понимал. Матери не до них было. Семья была большая: всех накорми, напои да одежду сделай. Долго ли, скоро ли, да минуло им осьмнадцать годков Ты глазки-то закрой и смотри сказку, словно картинку.
Посвежело, с реки поднимался туман. Где-то вдалеке послышался свист и щелчок кнута пастуха, гнавшего деревенское стадо домой.
Давно закончилась сказка, сын убежал на речку, а Вольга Всеволодович всё сидел на еще теплых досках крылечка дома, погрузившись глубоко внутрь своей памяти, пересматривая всё пережитое не только в этой жизни, но и в других. Не стало барьера между рождением и смертью, словно протянулась в сознании одна большая цепочка жизни, на которой рождения и смерти были лишь большими бусинами на четках, разделяющими глубокий опыт, что непомерной тяжестью знания давил на плечи Вольги Всеволодовича. С чего же это всё началось?
СЛУЧАЙ В ПРИЕМНОЙ
День близился к вечеру, на улице сильно потемнело, и зажглись фонари. В обшарпанной приемной муниципального учреждения стояло четыре сильно потрепанных временем стола, за которыми сидели четыре сотрудника: две девушки, одна пожилая женщина и одна дама среднего возраста, молодящаяся, её можно было бы назвать красивой, если бы не явная печать неудовольствия жизнью на лице, видимо, вызванная нелюбимой работой и неурядицами в семье.
Посетителей было всего ничего: я, средних лет мужчина и решительного вида бабушка лет семидесяти, сухонькая, невысокого роста, в грязно-желтом костюме. Девушка занималась моими бумагами, и я краем уха слышала нарастающие нотки скандала за соседним столом, где недовольная жизнью сотрудница ввязалась в перепалку с бабушкой. Бабушка тыкала ей в нос какие-то свои бумажки, та от неё отмахивалась и визгливым недовольным голосом требовала принести другой документ. Поначалу мне показалось, что в этой «битве титанов» победит «недовольная» сотрудница, поскольку в тоне её голоса появились железные нотки, а гримаса неудовольствия, я бы даже сказала, брезгливости, стала еще явственней, и во всем её облике проявилось осознание собственной правоты и значительности.
Но не тут-то было. Бабушка, до сих пор говорящая слабым надтреснутым старческим голосом, вдруг как-то вся встрепенулась, широко расставила ноги, сгорбилась, раскинула руки, приподняв их над головой, и издала зычный и какой-то нечеловеческий по тембру вой. Это было так неожиданно, что я вздрогнула и покрылась мурашками. Что-то страшное, ведьминское проступило во всём её облике, голос изменился, стал невыносимо громким и грубым. Я почувствовала, как волосы на моей голове зашевелились, голова решительно отказывалась верить в реальность происходящего. От страха подкосились ноги и закружилась голова.
Старуха, нависнув над испуганной сотрудницей, возопила:
Сейчас ты у меня всё получишь. Я сделаю так, что ты скоро умрешь. Ты уже начинаешь разлагаться. Чувствуешь, какая от тебя идет смрадная вонь?
Я ничего не чувствую! У меня нос не работает? это всё, что нашлась сказать испуганная сотрудница в слабой попытке парировать. Её лицо приобрело пепельный оттенок, губы тряслись, видно было, что она напугана до крайности разительной метаморфозой в облике старушки.
Я почувствовала, как всю комнату заполонил невыносимый смрад, освещение вдруг стало тусклым, мигающим, очертания предметов зыбкими; на меня накатила тошнота.
А старуха продолжала бесчинствовать. Размахивая руками, как крылами большой хищной птицы, она грубым, невыносимо громким голосом, будто в мегафон, выкрикивала проклятия:
Гадина. Проклинаю! Каждая клетка твоего тела теперь поражена раком, он съедает тебя изнутри, тебе жить осталось
И то, что случилось дальше, было вообще что-то из ряда вон выходящее. Это всё напоминало дурной спектакль или фильм-триллер, жуткий и до крайности неприятный или страшный сон: хочется проснуться, а не получается.