Верно говоришь, Марфа. Фёдор Матвеевич, охотник наш намедни из волости возвращался, так сказывал, что сам видел стаю в полсотни зверей. Еле, говорил, убёг, а всё спасибо лошади его, а так бы как с парнем, что на «беседки» к любушке своей милой пошёл, выйдя из дома, что стоит напротив беседующих женщин и, услышав разговор о волках, вступила в общую беседу Пелагея.
О ком это ты, соседушка? ласково проговорила Серафима.
Слышала вчера от мужа своего, дорогие подруженьки, волки парнишку сгрызли.
Какого это парнишку? Какие такие ужасы говоришь, Пелагея? проговорила Валентина. Что-то не слышала о том.
Откуда бы ты слышала, коли, говорю, сама вчера от Кирилла, мужа своего о страхе Божьем узнала.
Ох, ты ж Господи ты мой! горестно запричитали женщины. И прям насмерть? спросили в один голос.
Мертвей не бывает, ответила Пелагея. С деревни Старо-Бардинской он, парнишка-то. Пошёл на «беседки» в соседнюю деревню Карагайку, к любушке своей, пять верст прошёл, а на окраине, когда уже и дома́ рядом были, волки из тайги объявились. Напали на молодого парня, отважившегося в одиночку идти по полю зимнему, и остались от смельчака одни ноги. Нашли лишь на следующий день, когда мать его тревогу подняла. Ушёл, мол, сын, к голубушке своей, а домой не воротился. Страшная смерть, не приведи Господи.
Женщины перекрестились.
Как нашли-то? спросила Марфа.
Валенки нашли, а в них парня ноги. Туловище, руки, голову, всё сгрызли окаянные, горестно проговорила Пелагея.
Ноги ли, руки какая теперь разница. Матери-то каково. Взрастила сыночка, а похоронить-то и некого, ответила Марфа.
Не дело родителям детей хоронить, они должны родителей в последний путь отправлять, а оно вон как вышло-то, тяжело вздохнула Пелагея.
Да вот тебе и «беседки!» вновь горестно промолвила Валентина. Сидел бы дома, и горя бы матери не принёс. Ему то сейчас что Всё одно
Сейчас-то оно, конечно, а как натерпелся подумаю, мурашки по телу так и бегут, бегут, будь они неладны, сказала Пелагея и тряхнулась всем телом, как от пронизывающего морозного ветра.
Со стороны тайги донёсся волчий вой.
Сало.
А попрошайки так те совсем обнаглели, хотят по сёлам и прямо требуют на водку, не дать грозят поджогом.
С них станет. Ночью-то мы спим, а для них ночь мать родная, подтвердила Марфа слова Серафимы.
Крысы, проклятые! возмущённо воскликнула Валентина.
Не крысы, а слоны, поправила подругу Марфа.
Пошто слоны-то? усмехнулась Серафима.
А потому что слоняются из деревни в деревню, вот и дали им такое прозвище. И ведь как требуют, тут тебе и смех и злость. Сама слышала, идёт такой слон и кричит: «Подайте здоровому, краснорожему на каменно строение, на кабацкое разорение, на стеклянный колокол!» ответила Марфа.
Что за колокол такой стеклянный? удивилась Валентина.
Кто их знает? Может для словца красного, а может по их бродяжьему разумению вещь нужная, пожала плечами Марфа.
Крышку гроба им стеклянную и на всеобщее обозрение, чтобы видели все пьяницы, до чего жизнь такая доводит до нищеты и бродяжничества, возмущённо проговорила Валентина.
Из дома, увидев через окно подруг, вышла Пелагея и сразу, не зная, о чём они ведут речь, выпалила:
А в одной деревне богатый крестьянин выдавал замуж дочь. Так на свадьбе выпили сорок вёдер водки.
Ох, ты ж Господи! Это ж какую утробу иметь надо!? всплеснула руками Марфа.
И откуда ты это знаешь? Сорока на хвосте принесла? ухмыльнулась Серафима.
Не сорока, не обижаясь на подругу, ответила Пелагея, Кирилл сказывал.
Ну, ежели Кирилл, тогда конечно, дело ясное, что дело тёмное! вновь ухмыльнулась Серафима.
Зря ты, подруженька! В той деревне он был и сам всё слышал. В деревне той наш кум Пётр, он ему всё и поведал, а кум врать не будет, человек он серьёзный.
И что же интересного, в свадьбе деревенской. Сколь у нас их было и сами венчаны, слава Богу. Пьют, это понятно. Как без этого? Не унималась Серафима.
Погоди, Серафима, не злыдничай. Послушаем Пелагею, утихомирила подругу Валентина и к Пелагее, говори соседушка.
Вот я и говорю, свадьбу мужик богатый сделал. Насобирал по всем подворотням человек полтыщи, там тебе и мужики и бабы были, все, кому не лень было с печи слезть. Угодить селу надумал и пропоил более 500 рублей.