Так шло дело до 1920 года. В 1920 году Мишель потребовал, чтобы ему оплатили «Бархатку» и «Батыя», указывая на то, что он попал в неловкое положение, что сделал какой-то перерасход, что надо его покрыть. Отношения Мишеля с ЦКРКФ по поводу этих лошадей настолько запутываются, что никто не может ответить на простой вопрос: кому же принадлежат эти лошади. На предварительном следствии Мишель говорил несколько раз, что когда он обсуждал вопрос о том, кому принадлежат эти лошади, то он так и не мог решить этого вопроса ни в ту, ни в другую сторону. С одной стороны, как будто бы эти, лошади куплены на экономию, которую он получал от фуража, и, следовательно, лошади должны принадлежать ему, но, с другой стороны, фураж, который он экономил, принадлежал Петрогубпродкому. Значит, лошади должны принадлежать Губпродкому.
Честный человек решил бы этот вопрос сразу: он бы сказал, что лошади принадлежат тому, кому принадлежит фураж, на который эти лошади куплены а Мишель так и не решил этого вопроса В доказательство этого прошу обратить внимание на его объяснения на предварительном следствии, которые содержатся в V томе и, в частности, на листе 336, например, где он просто говорит: «Задумываясь над юридическим положением этих лошадей» и т. д., рассказывает, что твердо не знает, кому эти лошади принадлежат, но фактически этими лошадьми он распоряжается, как своими.
Так рисуется нам эта первая операция Мишеля: лошади эти долгое время все-таки значатся у Мишеля, в его распоряжении. Правда, к этим лошадям прибавляются потом новые. В одном показании Мишель говорит (том V, лист 333): «Я утверждаю, что всего у Губпродкома 13 лошадей: 9 на Малой Бронной, 2 на конюшне Гукона, 2 на излечении, и все принадлежат Губпродкому», А Пахомов утверждает, что были три лошади и что он ни одной не получил. Из этой первой операции я делаю вывод, основываясь на всей совокупности обстоятельств, что Мишель старался присвоить себе этих лошадей и предпринял для этого ряд мер. Вот почему, как показывает Громан, он просил оплатить ему расходы по «Батыю», а когда ему отказали, он просил исключить «Батыя» из инвентаря ЦКРКФ и перечислить в инвентарь Губпродкома.
Вообще система у него была такая: Пахомову (Петрогубисполком) Мишель говорил, что это лошади Всеработземлеса, а ЦКРКФ что это лошади Петрогубисполкома и Петрогубпродкома. Одни думают, что лошади принадлежат тем, а те думают, что лошади принадлежат другим, а лошади в это время остаются у Мишеля и обслуживают его и те учреждения, к которым он благоволит, как, например, Гидроторф, Винторг и т. д. и т. д.
Теперь вторая операция, 1921 года. Мишель становится помощником начальника Гукона, и опять начинается история с лошадьми. По распоряжению Мишеля в Петрогубкоммуне берутся на случайный период два коня «Демон» и «Булат», а вместо «Демона» и «Булата» на время случной кампании появляются в Петрогубкоммуне «Горлинка», «Умница» и «Кристалл». Они попадают опять-таки на Малую Бронную, 40. Интересно, что эти лошади 30 апреля неким Лившицем были получены для Петрогубкоммуны, а 2 июня появляется уже расписка о том, что они приняты от Мишеля, а не от Гукона.
И это не случайно. Это тоже система мишелевских операций. Когда появляется в каком-либо учреждении новая лошадь, она регистрируется как лошадь, принятая от Мишеля; она направляется на конюшню Мишеля; она используется по указанию Мишеля. С ней неразрывно связывается имя Мишеля, пока все не привыкают, наконец, к тому, что хозяин этой лошади Мишель и что, в сущности говоря, никто, кроме Мишеля, и не имеет на нее никаких прав. Иногда это не выходит, операция или махинация срывается, но иногда, и так бывает, к сожалению, в большинстве случаев, эти махинации удаются. С «Горлинкой» и «Умницей» сорвалось 5 июля их у Мишеля отобрали. Но «Кристалл» «задержался» у Мишеля, якобы для прохождения «курса лечения».
В июле Мишель выходит из Гукона на службу в Всеработземлес. Тут опять возникает вопрос о транспорте. Он обращается к секции спасения животноводства с просьбой отпустить лошадей. Ему отпускают нескольких лошадей. Лошади эти, как и прежние, попадают опять-таки на конюшню Мишеля Малая Бронная, 40, причем, Мишель получает от ЦК Всеработземлес содержание на пять кучеров и фураж на десять лошадей, и такое положение тянется до марта 1922 года. Затем мы видим Мишеля уже в качестве члена правления Госсельсиндиката. Тут опять заходит речь о лошадях. Свидетель Горов показывает, что Мишель обязался доставить четыре лошади и два выезда; полвыезда он должен доставить за свой собственный счет, а за остальные должен был получать вознаграждение в размере 300 млн. руб. в месяц на фураж и на оплату всех расходов, связанных с этим делом. Сам по себе этот факт ничего собой из ряда вон выходящего не представляет. Но мы видим, что и здесь повторяется та же история: в результате на мишелевской конюшне стоит несколько лошадей, и никто не может толком установить, чьи же это лошади, а Мишель распоряжается ими, как своими, и подготовляет на этот счет кое-какие документы. Нельзя сказать, что Мишель этих лошадей присвоил, но несомненно, что он сделал все для того, чтобы запутать этот вопрос в личных интересах, в целях присвоения впоследствии, при благоприятных обстоятельствах, этого государственного имущества.