Ждём Вас. Привет жене.
Л.Я. кланяется.
Ваш Мих. Лифшиц
21 октября 1961 г
< открытка >
Дорогие Владимира и Владимир!
Благодарю за привет из Праги с роскошной фотографией. Извините, что отвечаю с таким опозданием. В последнее время мне досталось много срочной работы. К тому же, хотелось послать предисловие, которое просил Владимир. Вот я его и посылаю, а самый текст книги пошлю позднее, когда получу его с машинки. Мы в этом году сэкономили отпуск. Сейчас придётся уже писать другую срочную работу; потом уже будем отдыхать. «Подожди немного, отдохнёшь и ты»20.
Крепко жму руки.
Привет от Л.Я.
Ваш Мих. Лифшиц
25 декабря 1961 г
Переделкино
Дорогой Владимир!
С Новым годом, с новым счастьем. Лучшие пожелания Вам и Владимире от нас обоих. Надеемся на лучшее и в личном, и в общечеловеческом смысле. Привет и поздравления ребятишкам.
Извините, что отвечаю на Ваше интересное и подробное письмо не сразу и не в таком объёме, как хотелось бы. Живу в трудах, хлопотах и, главное, в постоянной спешке. А это не способствует развитию эпистолярного жанра.
Если Вы в чём-нибудь не согласны с моими размышлениями о современном искусстве, то я, конечно, за это не буду считать Вас дурным гражданином, подлежащим искоренению. Правда, речь идёт о делах вкуса , а в этой области, как говорит Ларошфуко, мы более чувствительны, чем в том случае, если
* Здесь и далее выделено М.А. Лифшицем.
кто-нибудь не соглашается с нашими мнениями. Но я всё-таки уже в таком возрасте, когда догматизм вкуса убывает. В молодые годы, после принятия божественного откровения, я часто думал, что нет бога, кроме бога, и Магомет пророк его. Я и сейчас так думаю, но с тех пор
В свой поэтический бокал
Воды я много подливал.
(Пушкина я, конечно, перевираю, но в Переделкино у меня нет «первоисточников»21).
В молодости, например, я не хотел ничего знать, кроме кватроченто и старых нидерландских мастеров, а теперь отдаю должное даже реалистической мазне Х1Х-ого века. Искусство трудно, за всякое проявление его нужно быть благодарным, и всегда прискорбно, когда приходится ругать художника по каким-нибудь «высшим соображениям».
Но эта гибкость должна уживаться и с твёрдостью. Во-первых, одно дело личная вина и другое историческая. Я думаю, что всё человеческое, всякое искреннее мучительное искание заслуживает сочувствия или, хотя бы, жалости (если оно ложно). Шарлатанство в счёт не идёт. С этой точки зрения, заслуживает уважения и фанатизм первых модернистов, и даже основоположников абстрактного искусства, которые ничем не хуже других. Но с исторической точки зрения, которая ведь заключает в себе и указание пути, и норму будущего^ мы не можем стоять на позиции: «всё благо». Здесь нужно выбирать, и лишь об этом идёт речь, а не об уголовном процессе против модернистов. Они сами жертвы; но есть ведь и другие соображения, кроме жалости. «Правда выше жалости», писал Горький, и, хотя не всегда он писал правду, в данном случае старик прав. Верующие ортодоксы и сектанты также жертвы. Им можно даже сочувствовать в их болезненной травме, но нельзя разделять их мировоззрения.
Кроме того от искренности до лицемерия только один шаг. И есть такие состояния души, когда по многим важным причинам определённая доза лицемерия, игры с самим собой и с другими, входит даже в искренность. Есть искренность, благоприятная для шарлатанства. Дадаисты, например, этого и не скрывали. На Западе много пишут о тесном слиянии между «jeu»[1] и «sacre»[2], между мистикой и мистификацией. У нас не знают идейные основы модернизма, и поэтому часто приводят в его защиту неподобающие аргументы, например, ссылку на искренность «выражения».
Мне кажется совершенно очевидным, что так называемое «современное искусство», будучи искренним в своих исходных пунктах, теснее граничит с шарлатанством, чем старое. Да это и понятно ведь принцип современного искусства заключён в субъективном выражении, а выражать себя можно и даже легче это сделать посредством воплей, а не bel canto[3]. Хороший рисунок, светотень, колорит даются с трудом, и это нечто, до некоторой степени объективное, а для того, чтобы только выразить себя, этот талант и эти знания, этот труд не нужны вовсе. Поэтому и грань между искусством и шарлатанством стала эфемерной, даже в пределах жизни одной личности (как Пикассо, например).