Поскольку Вы мою статью в «Вопросах философии»127 читали, мои проблемы Вам ясны. Личная жизнь целиком ими определяется. Утешительно то, что я получаю письма из разных концов нашей необъятной страны с выражением удовлетворения. Есть, конечно, и «прогрессивно-мыслящие» интеллигенты, которые шумят против меня, и вообще всё это сложно. Однако когда же было проще?
Не помню, писал ли я Вам, что мать Мариши, Елена Феликсовна, скончалась. Друзей становится всё меньше и меньше естественный, но невесёлый процесс. Мариша очень глубоко это пережила, долго болела, уехала в дом отдыха не знаю, как сейчас. Она очень одинока, несмотря на всю свою живость и светский характер.
Из лекарств мне нужно было бы два: румалон и делинкан (так, кажется, я прочёл, на всякий случай вкладываю рецепт), оба лекарства венгерского происхождения, у нас их в данный момент нет. Если Ваша приятельница поедет прошу её захватить, надеюсь, что достать будет нетрудно и что стоит это недорого. Ну, а если мои предположения не соответствуют действительности, то бог с ним. Не помру и так. Это не «героические» средства, и я не в таком тяжёлом положении.
Мы с Л.Я. Вас приветствуем, желаем наилучшего исхода всех Ваших жизненных проблем, надеемся увидеться с Вами в Москве, если соберётесь.
Ваш Мих. Лифшиц
2 ноября 1969 г.128
Дорогой Владимир!
Прежде всего поздравляю Вас с великим праздником Октября и пользуюсь случаем, чтобы пожелать наилучшего здоровья, чего, как видно, Вам особенно не хватает. Затем хочу Вам сказать, что мы оба с Лидией Яковлевной были необычайно рады, получив от Вас весточку, что Вы живы, здоровы, хотя и относительно, снова работаете там, откуда Вас вытеснили Ваши слишком «передовые» сограждане. Я не получил Вашего первого письма и не ответил на второе только потому, что не знал, как в этой чёртовой заварухе поступить будет ли эта переписка уместна и хороша для Вас, прежде всего. «В случае колебания воздерживайся», сказал великий полководец Кутузов.
Ваш друг меня не нашёл, а мне его искать в СЭВе неудобно. Предпочитаю пользоваться почтой.
Из Вашего второго письма я составил себе ясное представление о том, как Вам жилось в период расцвета пражского либерализма. Я рад, что Вы остались верны знамени коммунистической демократии, не на западный лад. Впрочем, я в этом и не сомневался. Рад был бы повидать Вас в будущем и надеюсь на Ваш приезд в Москву.
Спасибо за то, что хлопочете о переводе моих статей. По Вашей просьбе сообщаю транскрипцию имён в моей статье «Феноменология консервной банки» («Коммунист» 12 за 1966). Указываю выходные данные, чтобы цензура зря не ломала голову над нижеследующим списком имён художников и критиков, упоминаемых в моей статье:
1. Калианис так и пишите.
2. Minujin
3. Charlotte Moorman
4. Дино Бадзати[18] это имя я взял из какого-то советского источника. Возможно, что Buzzati прочли на английский лад и получилось «Бадзати». Но в итальянском корень «bazza» встречается очень часто. Писателя я не знаю, пишите так, как Вы находите нужным.
5. Скал Scull
6. Нильс фон Гольст Niels von Holst
7. Лоуренс Элоуэ Lawrence Alloway
8. Дженис Janis
9. Пьер Шнейдер Pierre Schneider
10. Baby Jane, Nico, Ingrid
11. Сиджвик не нашёл. Подозреваю, что пишется так: Sedgewick
12. Ywen Randreph
13. Matthew В eigel
14. Jaques Ellule. Кажется, так. Журнал я не нашёл, а в моих словарях этого социолога нет. Найду, пожалуй, книгу его в библиотеке, и если нужно писать иначе, то я Вам об этом напишу. Если не написал, то верно.
15. Ivan Karp
Том «Антологии», в котором помещена Ваша статья129, я постараюсь для Вас достать или потребовать, чтобы издательство выслало. Есть ли у Вас «Эстетика» Гегеля в моём издании130? Если нет, то пришлю. Обращаю внимание на мою вступительную статейку. Она была также напечатана в «Вопросах философии» за прошлый год131