Валерий Ледник
Венецианское зеркало Скорины
Анна
Ты, как дочь императора,
Но им в детстве оставлена,
Муза для литератора,
Красотою отравлена
И за пазухой камешек
Материнской гробницей,
Лишь заботою бабушек
Ты не стала волчицей.
Как построить семью,
Ты, конечно, не знаешь,
И с любовью вничью
Бесконечно играешь.
Но скажи, для чего,
Опьяняешь всех взглядом?
Ведь не любишь того,
Кто сейчас с тобой рядом.
Ты, как ангел, прекрасна,
Но тебе не помочь,
Ждёшь ты счастья напрасно,
У тебя в душе ночь!
Бьёшься за «правоту»,
И на весь мир сердита
Потеряв красоту,
Будешь всеми забыта.
Я встретил Аню в Полоцке, на Дне белорусского книгопечатания, посвящённом изданию первой книги полочанином Франциском Скориной 500 лет назад. Полоцк гремел и гудел, повсюду шли театральные постановки, под живую музыку поэты читали стихи, как свои, так и других авторов от Симеона Полоцкого до Янки Купалы. По улицам проходил костюмированный парад героев литературных произведений. Попав в толпу, я растерялся: рядом со мной шляхтич Завальня с хлопком отрыл шампанское, чуть не обрызгав меня пеной.
Даёшь Полоцкий укрепрайон! закричал мне почти в ухо Михаил Тухачевский, промелькнув вместе со своим другом Владимиром Бекаури, гением и конструктором советских радиоуправляемых самолётов и танков 30-х годов.
Полоцк пестрел всевозможными красками, и тысячи молодых улыбающихся девушек в исторических костюмах и повседневной одежде заполнили улицы.
Я знал, что в городе выбирают «Королеву романов». Участницы должны были предстать перед жюри в образах литературных героинь. Моя коллега по работе Юля собиралась появиться на конкурсе в образе императрицы Екатерины II из романа Владимира Орлова «Каханак яе вялікасці».
И вот, издалека раздались возгласы:
Дорогу Королеве романов!
Толпа несла на троне, украшенном страницами книг, смеющуюся брюнетку, одетую в платье и головной убор, стилизованные под XVI век.
Что это за героиня? Кто победил? спросил я у прохожего.
Это Барбара Радзивилл, ответил мне старик.
Чёрная панна Несвижского замка из зазеркалья, сказал я и понимающе кивнул. Тогда я и увидел Аню впервые, в роли княгини Барбары, и, даже толком её не рассмотрев, сделал вывод, что она очень симпатичная. В моей голове зазвучала композиция группы Би-2 «Барбара», а в памяти всплыли строки стиха:
Сигизмунд король долго умирал,
Грезилось ему тёмными ночами,
Что в покои входят, будто бы на бал,
Предки из Литвы с яркими свечами.
Гедымин монарха страшно укорял:
На тебе прервётся королевский род,
Ты семьи достойной так и не создал,
И продал полякам вольный свой народ!
Хватит, прекратите, кто-то вдруг сказал,
Гомон недовольных разом отступил,
Голос Сигизмунд сразу же узнал,
Перед ним была пани Радзивилл.
Над её свечой не горел огонь.
Сигизмунд любимую начал обнимать,
И его коснулась нежная ладонь,
Пани короля стала утешать.
Пани Сигизмунд тихо прошептал:
Ты прости, тогда, в похоронный час,
Лучших магов всех я к себе позвал,
Чтоб ещё с тобой встретиться хоть раз!
Мне лицо твоё в зеркале явилось,
Хоть молчать мне маг строгий дал совет,
Я тебя окликнул, зеркало разбилось,
И теперь тебе в рай дороги нет!
Молвил Гедымин: можно ей помочь,
Чтобы пани в рай путь был освещён,
Свет своей души дай ей в эту ночь,
Правда, без него дух твой обречён!
Я тебя любить вечно обещала,
За любовь страдать, видно, мой удел,
Прошептала пани и во тьме пропала,
Щёку короля поцелуй согрел
Я стал пробиваться сквозь толпу, сторонясь шумного парка. Дойдя до кафе «Арсенал», я заказал там чашечку кофе и уединился на улице. И вновь я столкнулся с Барбарой Радзивилл. Аня прошагала мимо меня, села на скамейке и начала рассматривать открытку из ткани. Мне кто-то рассказывал, что мастера пэчворка обмениваются между собой работами из лоскутов ткани по почте. На открытке Ани был изображён маяк, лавандовое поле и морское побережье. Под стать картинке из лоскутов, погода была солнечной, и свежий ветер трепал конверт в руках незнакомки. В лице Ани присутствовало что-то неземное, мистическое, как на лицах с фресок художников Возрождения: восторженный сияющий взгляд и чарующая улыбка невольно притягивали внимание.