Застава стоит в потрясающем по красоте месте под горой Бошту, рядом с которой чуть изворачивается на север Чулышман.
Раньше на огромное Язулинское лесничество было выделено восемь ставок лесников и ставка лесничего. Теперь на кордоне живет только один человек Сергей Шевченко, еще оформлены лесниками два язулинца. Когда Сергей приехал сюда в 1994 году с Донбасса, где работал шахтером, ему было 22 года. Мы познакомились с ним вскоре после этого, когда вместе отправились на патрулирование на озеро Джулуколь, откуда берет свое начало Чулышман.
Хороший был поход, хотя нам и пришлось попоститься, дополнительная заброска продуктов на машине по Чуйскому тракту не состоялась. Во время нереста хариуса на Джулуколь частенько заезжают рыбаки из Тувы, а в этот раз помимо двух групп тувинцев нам удалось задержать даже управляющего делами правительства республики. Чиновник с парой десятков сетей, сорокалитровыми флягами для рыбы и надувной лодкой прилетел отдохнуть на одно из небольших заповедных озер возле Джулуколя.
Как-то в этом походе мы сидели с Сергеем вдвоем на берегу озера, укрывшись от ветра, смотрели на просторы, и я слушал его рассказы о работе на шахте. Перед нами уходил вдаль хребет Цаган-Шибэту «белая ограда» по-монгольски, вдали белела шапка Монгун-Тайги, самой высокой вершины Восточной Сибири, а за ней лежала и сама Монголия. Там, наверху, очень красивые места. Даже не в красоте дело, не в красках, наверное, и не в живописных ландшафтах. Там, в высокогорном безлюдье, чувствуешь себя свободным, поэтому все, что тебя окружает, становится особенно прекрасным.
Серега тогда сказал, что ему нравится. Такая жизнь ему по душе. Он, пожалуй, тут и останется работать.
Когда мы расставались с ним (мы возвращались на Телецкое озеро, а он в Язулу), Сергей на прощанье сказал: «Давайте преломим вместе хлеб», и мы преломили лепешку, испеченную на костре. Эта лепешка в голодном походе казалась необычайно вкусной.
И он остался работать, уже двадцать с лишним лет живет на кордоне, странствует по окружающим просторам. Несколько раз выбирался в отпуск на родину, спускался в шахту и работал пару месяцев, а потом возвращался в свое лесничество. Под его началом 380 тысяч гектар горной тайги, гольцов и тундры.
Вот этот праздничный Алтай, выглядящий нарядным даже в такую погоду, как сейчас, склоны, парковая тайга с выстриженной травой (я раньше не мог здесь передвигаться иначе, чем бегом, просторы подгоняли) они принадлежат одинаково (или в неравных долях, но все равно принадлежат) и мне, живущему за четыре тысячи километров, и Сереге Шевченко, оставшемуся здесь работать, и Альберту с Володей, которые родились на этой земле. Мы все любим эти места. Поэтому я еду сейчас с ними и чувствую себя вполне своим. Улеглись мои московские тревоги, прошли приступы зависти, накатывающей на меня в Сибири. Мне хорошо.
Так меня мотает туда-сюда. То свой, то чужой. В Москве тоже часто так.
Кони часто переступают копытами по раскисшей тропе, торопятся домой, нам почти не приходится их подгонять, мы только поигрываем чумбурами съезжаемся, чтобы поговорить, или вытягиваемся цепочкой.
В арчмаках у нас мясо, возвращаться приятно, хотя мы с Альбертом так и не сделали ни одного выстрела. Володя, добывший молодого бычка, разделил с нами мясо.
Я первая вас заметила, говорит Люба. В окошко увидела.
За время нашей охоты она успела много всего ходила с Валей доить, перебирала вместе с ней и Байрамом старые фотографии, готовила еду, сидела с ребятишками Рустама, отправилась вместе с Олей в школу и даже поучаствовала в проведении урока английского языка.
Такая школа уютная! И звонок дают колокольчиком. Мальчик бежит и звонит. А в школьном музее лежит игрушечный аил, который ты когда-то построил для Рустама и Юлечки. Оля такая молодец занимается экологическим воспитанием, каждый год весной и осенью собирает с учениками мусор вокруг деревни, вдоль ручья. Еще мне очень понравился тер, как я раньше не распробовала?
Тер густая верхняя часть неперемешанного айрака кисломолочного напитка из коровьего молока.
Вообще, раньше здесь так многого не замечала. Как будто даже не оглядывалась кругом не видела ни пейзажей, ни людей толком. Вся в себе была, какие-то свои проблемы решала. Теперь увидела.
Альберт одобрительно хмыкает.
Потом, уже наедине, Люба спрашивает:
А помнишь, как я тебя к тайге ревновала?