Но это же невозможно пролепетал я. У нас была только одна фотография. И она сгорела при пожаре Я обернулся к Хундингу. Тот утирал слёзы. Ой, что с вами?
Хундинг прокашлялся:
Ничего-ничего! Всё в порядке. Отель рад предоставить вам сувениры в память о прежней жизни. Фотографии Из-за бороды было не разглядеть, но, кажется, у него дрожали губы. Когда я умер, фотографий ещё не было. А ты Тебе повезло.
Мне уже сто лет никто не говорил «Тебе повезло». И сама эта мысль вышибла меня из оцепенения. Я два года живу без мамы. Я умер, или меня апгрейдили, всего несколько часов назад. А этот коридорный из Саксонии тут с 749 г. в. э. Или н. э., неважно. Интересно, а он-то как умер? И какая у него была семья? Прошло двенадцать веков, а он всё ещё слезу пускает от тоски по близким. По-моему, если у человека такая загробная жизнь, то с ним обошлись довольно жестоко.
Хундинг расправил плечи и вытер нос:
Довольно об этом! Будут вопросы звони на стойку регистрации. Скорее бы вечерняя трапеза! Не терпится послушать о твоих достославных подвигах.
Моих достославных подвигах?
О, не скромничай. Ты бы не очутился тут, не соверши ты что-нибудь героическое.
Но
Было честью служить вам, сэр, и добро пожаловать в отель «Вальгалла». И он протянул ладонь. Я не сразу сообразил, что он, должно быть, намекает на чаевые.
Ох, я Я зашарил в карманах куртки, правда, без особых ожиданий. Но там обнаружилась плитка шоколада, которую я стырил у дяди Рэндольфа. И она каким-то чудом уцелела во время путешествия на тот свет. Я вручил её Хундингу. Простите, у меня только это.
Глаза у Хундинга сделались размером с подставку для стакана:
Боги Асгарда! Спасибо, сынок! Он понюхал шоколад, держа его с благоговением, как чашу для причастия. Ух ты! Короче, если что понадобится, дай мне знать. И зови меня на «ты», без всяких церемоний. Твоя валькирия придёт за тобой перед самым пиром. Ух ты!
Моя валькирия? Но у меня нет валькирии.
Хундинг рассмеялся, не сводя взгляда с шоколадной плитки:
Будь у меня твоя валькирия, я бы сказал то же самое. Бедовая девица!
В смысле?
До вечера, сынок! Хундинг уже шагал к двери. Мне надо кое-что съесть То есть сделать. Постарайся не убиться до пира!
Глава 11. Приятно познакомиться. Придушу-ка я тебя по такому случаю
Я БУХНУЛСЯ НА ТРАВУ. Я лежал и смотрел на голубое небо в просветах зелёных крон. И мне было трудно дышать. Приступов астмы у меня уже несколько лет не случалось, но я прекрасно помнил, как мама держала меня, пока я хрипел, а мою грудь словно стягивал невидимый ремень. Вы, наверное, удивитесь: а зачем же мама таскала меня во все эти горные походы и заставляла ночевать в палатках, если у меня астма? Но мне как раз помогало быть на воздухе.
Поэтому я лежал посреди атриума, вдыхал свежий воздух и надеялся, что лёгкие мало-помалу придут в норму.
К сожалению, я был почти уверен, что никакой это не приступ астмы, а самый настоящий нервный срыв. И причина даже не в том, что я умер, а потом завис в каком-то чудесатом викингском раю, где принято заказывать в номер свиные головы и протыкать друг дружку копьём в гостиных. Я до сих пор вёл такую жизнь, что и это бы запросто переварил. Хотя, конечно, надо умудриться угодить в Вальгаллу точнёхонько на шестнадцатый день рождения. Повезло так повезло.
На самом деле подкосило меня не это. А то, что впервые со дня маминой смерти я оказался в приятном и безопасном (вроде бы) месте и к тому же остался наедине с собой. Прежде такого не бывало ни в ночлежках, ни в местах, где разливают бесплатный суп, ни на крышах, ни в спальном мешке под мостом. Я всегда спал вполглаза. Всегда был начеку. А тут у меня появилась возможность поразмышлять.
Лучше бы не появлялась.
Прежде я не мог позволить себе такую роскошь, как горевать по маме. У меня не было времени посидеть и пожалеть себя. В каком-то смысле это оказалось к лучшему и помогло мне так же, как помогали мамины уроки выживания: мама научила меня ориентироваться на местности, ставить палатку и разводить огонь.
Все эти наши вылазки в парки, в горы, на озёра. Пока мамина старенькая помятая «Субару» ещё пыхтела, мы каждые выходные выезжали за город, неутомимо исследуя разные укромные закоулки.
Куда мы бежим? спросил я её как-то в пятницу, за несколько месяцев до её гибели. Я злился. Мне в кои-то веки хотелось никуда не ехать и поваляться дома. И я не понимал, почему ей всё время надо собирать вещи и куда-то мчаться.