Эта история, если это история, сама себя не расскажет; однажды увидев её очертания, я захотел придать ей такую форму, чтобы каждый фрагмент, каждый голос мог высказать своё суждение в отношении любого другого, даже если эти люди никогда не слышали друг о друге. Особенно в последнем случае, особенно если в Anarchy in the U.K. 20-летний Джонни Роттен перефразировал социальную критику, порождённую людьми, которые, насколько ему было известно, никогда не рождались на свет. Кто знал, что ещё было частью рассказа? Если перестать вглядываться в прошлое и прислушаться к нему, то можно услышать эхо нового разговора; тогда задачей критика станет подвести к диалогу говорящих и слушающих, не подозревающих о существовании друг друга. Работой критика станет поддержание возможности удивления от развития такого диалога и передача этого ощущения другим, ведь жизнь, исполненная сюрпризов, лучше жизни без таковых.
Моё желание разобраться в наброске, с которого я начал, переросло в стремление разобраться в той путанице, причиной которой он стал: понять те зашифрованные высказывания, тайны, беспечно предъявляющие права на весь массив истории, как это сделал марксистский социолог Анри Лефевр в 1975 году
Если у слова «современность» есть какой-либо смысл, то он таков: с самого начала она несёт в себе радикальное отрицание, дада, это событие, произошедшее в цюрихском кафе8.
Или вот, ситуационисты в 1963-м: «Момент действительной поэзии возвращает в игру все не оплаченные историей счета»9. Эта ли строчка, думал я, служит ключом к разгадке обещания берлинских дадаистов в 1919 году?
Дада единственная сберегательная касса, которая выплачивает проценты в вечности10.
Или к очарованию самого известного лозунга Sex Pistols NO FUTURE? Или к без-будущной холодности лица лет-триста Сержа Берна, когда он позировал для фотосъёмки в 195s году? Или к манифесту некоего Ги-Эрнеста Дебора, напечатанному в том же забытом томике, где и портрет Берна: «Искусства будущего будут не чем иным, как разрушением ситуаций»11? Или к бахвальству ситуационистов в 1964-м:
Хотя в последние годы современное убожество упивается запоздалым проектом «вхождения в XX век», мы полагаем, что настал момент положить конец мёртвому времени, господствовавшему в эту эпоху, и вместе с ним эре христианства. Здесь, так же как и везде, надлежит выйти за пределы. И самое лучшее, что мы можем сейчас сделать, это выйти вон из XX века12.
Мы далеко уже отошли от поп-песни, но поп-песня должна, по идее, далеко отстоять от «я антихрист». Мы подошли к той точке, где обращение к рок-н-роллу не добавит нам ничего существенного, хотя в конечном итоге это рок-н-ролльная история. Настоящие загадки не могут быть разгаданы, но они могут превратиться в ещё более захватывающие тайны.
Версия первая: Последний концерт Sex Pistols
Последний концерт Sex Pistols
Его зубы превратились в острые осколки. Так казалось, когда Джонни Роттен грассировал своими «рррррр»; когда в 1918 году призывник-уклонист Рихард Хюльзенбек рассказывал утончённой берлинской публике, пришедшей послушать о новых тенденциях в искусстве, что «мы были за войну, дадаизм и сегодня за войну. Вещи должны сталкиваться друг с другом: необходимая степень жестокости ещё не скоро будет достигнута»1; когда в 1649 году рантер[16] Абиезер Коппе развернул свой «Пламенный летящий свиток» («И сказал Господь: Говорю тебе, Я истреблю, истреблю, истреблю»}', когда в 1961 году Ситуационистский интернационал опубликовал пророчество, «предупреждение строителям руин: на смену урбанистам придут последние троглодиты из трущоб и гетто. Они будут уметь строить. Привилегированные жители спальных районов будут уметь лишь разрушать. Можно многого ожидать от их встречи: она определит революцию»2.
Именно это слышалось, когда Джонни Роттен грассировал своими «рррррр», или, во всяком случае, такое могло послышаться.
В 1975 году
В 1975 году подросток, которого станут называть Джонни Роттеном, превратил себя в ходячий плакат и прошагал по лондонской Кингс роуд до Worlds End[17] до конца улицы в футболке Pink Floyd с подписанным сверху «Я НЕНАВИЖУ». Он выкрасил зелёным те клочья, что остались у него вместо причёски, и прогулялся в толпе туристов, плюясь в проходящих мимо хиппи, старавшихся его не замечать. Однажды на него обратил внимание один бизнесмен, который собирался организовать группу. Барабанщик так вспоминал прослушивание этого подростка, произошедшее около музыкального автомата, в то время как паренёк декламировал Eighteen Элиса Купера: «Мы подумали, что у него есть то, что нам нужно. Немного психованный, фронтмен. Такого-то мы и старались заполучить: фронтмен, который чётко представлял, чем он хочет заниматься, и определённо добивался этого. И мы сразу же это поняли. Хотя петь он не умел. Но нам это было не так важно, ведь и мы тогда только учились играть».