Люди, когда-то искренно обвинявшие Достоевского в клевете на социализм, и революционное движение, могли бы легко убедиться в ошибке своей, в том, что писатель пророчески предупреждает «Бесами» о возможных эксцессах и болезненных явлениях в социализме и его осуществлении, что он выступает не против революционеров, а против псевдореволюционеров и бесов-авантюристов Стоило лишь хорошо вдуматься в эти пушкинские строки из стихотворения «Бесы» поставленные Достоевским в эпиграфе к роману! Казалось бы всего лишь незрелое невнимательное, несерьезное прочтение пушкинских строк, затем и всего романа Достоевского Но ведь за эту «невнимательность» и все же несерьезное отношение к вещему слову классики в числе прочих «невнимательностей» и «несерьезностей» человечество уплатило ценой многих миллионов жизней! Небывалый урок истории и литературы Урок уже не школьникам в стенах класса всем людям на земле, всей планете и ее цивилизации. Но ведь и ныне, наверно, находятся такие, которые думают: литература это литература, а жизнь это жизнь?
И не во имя ли отрешения от подобной беспечности прозвучало на весь земной шар нежное и грозное предупреждение Юлиуса Фучика: «Люди, я любил вас! Будьте бдительны!».
Социализм стал не просто могущественной, а решающей силой в современном мире. И дело не только в промышленно-экономическом и военно-технических потенциалах дело главным образом в его идеологической вооруженности, в основе которой наша духовность. И, стало быть, наше знание родной и мировой литературной классики!
Синички на подоконнике
Месть нежанровости
«Завистники умрут, но зависть никогда». С этой формулой никто не спорит. Зависть, стало быть, в природе вещей. Зависти не чужды даже люди одаренные, незаурядные. Более того, как видим из пушкинского «Моцарта и Сальери» зависть может обратиться даже не на нечто общежитейское, материально-денежное, предметы, вещи, а и на явления духовного порядка! Пусть Сальери и не был гением, но он и не был глупцом, бездарностью, хоть и был в музыке ремесленником
Пушкин таким образом подчеркнул глубину корней этого порока, его возможности. Не зависть по поводу богатства, успеха, удачи. Даже не по поводу власти а по поводу творчества, явления духовного порядка, где, казалось бы, можно больше всего ждать самоотрешенности и бескорыстия (которые, действительно есть только не в Сальери, а в Моцарте!). Да и о зависти ли, или одной лишь зависти речь в этой трагедии? Разве в ней менее значительна чем мысль о дьяволе зависти мысль о полном бескорыстии, вплоть до самой жизни, как залоге подлинного гения, его бессмертного творчества? Не слишком ли отвлекает нас сюжетная перипетия с отравлением? По существу пушкинский взгляд на творчество максималистский. Не просто не гений Сальери потому что отравил, а «гений и злодейство две вещи несовместные». Сальери, стало быть, вообще морально бесправен считаться творцом. Уж он-то ничем не пожертвует ни злобе, ни любви. Нет творческого служения вне людей. Сальери рассудочен, во всем погружен «в заботах суетного мира»! Он чиновник не на своем месте. Будь он на своем месте он лишь чинил бы препятствие творчеству Моцарта, который, говоря словами Блока, «вносит гармонию в мир» «Место рядовой знати быстро занимала бюрократия. Эти чиновники суть наша чернь; чернь вчерашнего и сегодняшнего дня не звери, не комья земли, не обрывки тумана, не осколки планет Они люди; это не слишком лестно; люди дельцы и пошляки, духовная глубина которых безнадежно и прочно заслонена «заботами суетного света», читаем мы у Блока, уже по поводу демократической эпохи. И по мерилам новой эпохи в нравственно-социальном плане Сальери чиновник, в нравственно-бытовом мещанин. То есть двуединая бездуховная современная сущность, исток всех бедствий У Сальери в жизни все рассчитано и исчислено: от его музыки, до вина и перстня с ядом. Все в законченности, на месте, в порядке. Земная цепкость исключает творческие порывы (из которых, кажется, соткана вся душа Моцарта, живущего на земле как-то словно неотчетливо, сомнамбулически, сновиденчески, потому что душа живет вся, безраздельно в музыке!).