Дело в том, что любое «объяснение», любая «популяризация явится прежде всего посягательством на ту многомерность образной мысли, которую иначе и не выразить, кроме как воплотив ее в художественную форму! На ту многомерность, которая и составляет тайну художественного произведения Есть нечто женственно-целомудренное в поведении художника по поводу его создания! В его молчании и нежелании пускаться здесь в досужие толки
Ты сам свой высший суд;
Всех строже оценить умеешь ты свой труд.
В самом деле, что мог бы, например, сказать нам Есенин по поводу, скажем, этих своих двух строк:
Грубым дается радость,
Нежным дается печаль
И все исследователи, при всем старании своем, вместе и врозь, по существу ничего не добавят к строчкам. Разве что о поэзии будет говорить поэзия! В слове поэзии все сказано, ни прибавить, ни убавить. Особенно убыточна будет попытка перевести образную мысль поэта, на язык расхожей логики. Это то же, что «рассказать песню»! Информация о песне может быть полезной, но будет она лишь «по поводу». Велика суверенность слова поэта, образной мысли его! Подчас кажется здесь действует сам генный иммунитет живого организма! Об этом бы всегда помнить редакторам
Существует и ни в зуб ногой!
Естественность формы для данного содержания, несменяемость ее, неразъединенность ее с плотью содержания, вот что такое поэзия, ее необычное искусство. Форма здесь не наряд, даже не сама кожа, она, весь организм, его жизнь, его безоговорочная самозащита! Единичность и иммунитет слова поэзии, впрочем, особые. Стихотворение, например, вполне терпит достойное соседство, если оно не случайное, обусловлено творческим, живым, эстетическим чувством. Так составляются книги поэзии, альманахи, антологии. Некие вернисажи здесь духовного взаимодействия прежде всего а не одни лишь жанрово-стилевые комплексы
Но вернемся к строкам Есенина. В них как бы диапазон человеческой души, и полюс агрессивной «грубости», и полюс уязвимой «нежности», где счастье суеверно, щедро и бескорыстно, исполнено духовности. Но строки и о многом другом о тайне жизни, краткости бытия, о невысоком достоинстве бездумной радости и жажде гармонии.
Поэты (поэзия) именно этот полюс человеческих чувств, именно та часть общечеловеческой души, где «нежным дается печаль»! И даже то, что кажется «восторгом», «гимном», «одой», «маршем» у них пронизано лиризмом печали. Поэзия никогда не забывает даже воздавая полной мерой красоте о трагедийности бытия. То есть, подлинная поэзия всегда многозначна, диалектична, трагедийно-оптимистична! Поэзия не может эгоистично и самозабвенно предаться одному какому-то чувству: она помнит о судьбах поколений до и после себя, она всечеловечна в своем чувстве истории. Этим и объясняется мужество ее «опечаленной нежности»: ее духовность!
О трагедийной сущности мира (исторический оптимизм) не принято, например, было говорить в момент свершившейся революции, посреди оправданных, высоких, окрыляющих для миллионов надежд. Блок не был бы великим поэтом революции, если б в «Двенадцати» не оставался по-пушкински «тверд, спокоен и угрюм», если б не сделал бы основной мелодией великой поэмы трагическую многозначную! Блок был великим поэтом и его нежность была всегда мужественной, а печаль основой его исторического оптимизма:
Потяжеле будет бремя
Нам, товарищ дорогой!
И даже не просто лирическая отвага, не просто гражданское мужество поэта требовалось, чтоб посреди всеобщего ликования по поводу осуществленной революции, вековечной надежды народной, которую в массе своей люди восприняли как преддверье земного рая, потребовалось такое самозабвение среди насыщенного времени, такое чувство вечности, чтоб провидчески сказать и о грядущих бедах, о нескончаемой устремленности борьбы людей за справедливый мир!..
Время не меняет поэта каким бы оно ни было активным и насыщенным общественными страстями. Не поэзия функция времени, а наоборот, оно само дышит его грозовым изначальным озоном, нехронологической многозначностью, выветривающей однозначную риторику.
В сущности нет непроходимой грани между поэтом-символистом Блоком и поэтом революции, и автором «Двенадцати» Блоком. Все это этапы единого процесса становления великого поэта, все это условные черты привычного поэтапного деления литературоведческого метода Поэзия данность единая во времени и пространстве!