- Как там в Америке ваш дружок юности Сергей? Что пишет? На кого работает? Да нет, я же шучу. Конечно, на наши родные "Известия" - в перерывах между любовными утехами с красоткой Элис. Джигит! - и было непонятно, что это - похвала или угроза. И тут же приглшающе-укоризненно: Дама тебе "брудершафт" предлагает.
Женя протягивала ему вновь наполненный под завязку той же "виской" стакан. "Ах, Женя, Женя, Женечка! Ты же в дочки мне годишься! Постойте, постойте, братцы, я тоже любою выпить, но такими лошадиными дозами..." Перед ним вдруг оказались два Берии и две Александры. Обе пары были голые, обе прыгали на стол, и со стола на пол, и опять на стол. А повисшая у него на шее Женька жарко шептала ему в ухо: "Возьми меня на фронт, Никитушка, отсюда. Я буду твоим адъютантом, твоей ППЖ, твоим всем!..."
И было то памятное, то жестокое, то страшное для Никиты заседание Политбюро. Сначала шли обычные, текущие вопросы: кадровые назначения, разбор фронтовых событий, оценка работы военных заводов и планы ее всемерной интенсификации. И настроение у всех было благодушно-сосредоточенно# е. Ибо дела шли совсем неплохо и в тылу и на фронте. Только что завершилась Сталинградская битва, завершилась пленением немецкого фельдмаршала и разгромом и пленением трехсоттысячной группировки врага. Наши заводы наращивали поставку всех видов вооружений и былое преимущество Вермахта в качестве и количестве самолетов и танков - без ленд-лиза, хотя, справедливости ради, следует сказать, что он был совсем не лишним, - ушло в прошлое безвозвратно. Докладами генерала Антонова и Вознесенского Сталин был явно удовлетворен.
- Теперь у нас разное, - сказал он, встал с председательского стула, но вопреки обыкновению не пошел вдоль конференц-стола, а закурил и остался стоять в его торце. - Слово имеет товарищ Щербаков.
И первый секретарь МК и начальник Главного политического управления Красной Армии приступил к читке документов, подборку которых Никита получил накануне от Берии. "Вот гад, - взорвался внутренне Хрущев, - боров проклятый, баба в портках! Все это ведь было разослано всем членам ПБ. Нет, ему доставляет удовольствие сыпать соль на кровавую рану! Все насупились, нахмурились, ожесточились. Еще бы, ишь как подзуживает жирная гнида - поет, будто стихи Пушкина декламирует. Ну, постой, я тебе этого ни в жисть не позабуду. Ни в жисть!" Читал Щербаков долго, но Сталин, а глядя на него и все другие внимательно слушали, уперев мрачный, осуждающий взгляд кто в пол, кто в стол, кто в стену.
- Сегодня военный трибунал приговорил старшего лейтенанта Леонида Никитовича Хрущева к высшей мере - расстрелу, - эту заключительную фразу Щербаков произнес, глядя все время на Хрущева, с обвинительной эмфазой. Добавил четко, повернувшись к Сталину: - Я поддерживаю этот справедливый приговор.
"Змий подколодный!"
Следующим говорил генерал СМЕРШ, командовавший операцией по доставке Леонида в Москву. Этот был предельно лаконичен: "Добавить к рапорту нечего. Если есть вопросы..." "Конечно, есть, - огладив бородку, прищурился Калинин. - В рапорте не сказано, сопротивлялся он или нет?"
"Козел похотливый!"
"Пытался. В нашей группе был старшина Махиня. Довоенный чемпион Украины по боксу. Один хук левой - и от немецкого лагеря до партизанского аэродрома наш подопечный был в надлежащей отключке".
"В рапорте также не говорится, была ли у него охрана?" - Молотов сверлил генерала взглядом. "Была, Вячеслав Михайлович. Два эсэсовца".
"Холуй бесхребетный. Так хочет выслужиться, что от усердия аж заикается!"
"Я полагаю, Щербаков прав", - Молотов снял пенсне, стал массировать пальцами переносицу.
"О носе своем, сволочь, заботится, а Лёньку моего под пулю палача спроваживает. Эх!"
"Расстрел!" - выкрикнул Ворошилов, обведя строгим взглядом всех сидевших за столом.