В нем было четыре отделения: исторических наук, математики, естественных наук и социологии. Штатно работало около тридцати научных работников и ученых. Кроме того, около ста пятидесяти приглашенных членов, имеющих степень доктора (одна треть из них - из различных стран мира), имели возможность вести свои исследования в Институте в течение одного года. Отбор этих приглашенных членов определялся способностью абитуриента к научно-исследовательской деятельности и тем, что его проект прямо связан с работами Института. Все это Сергей знал. Знал и то, что мог бы, как иностранный журналист, получить приглашение посетить Институт. И увидеть ту парадную сторону деятельности, которая его менее всего интересовала. Мог, но не хотел. И терпеливо ждал, хотя Москва всячески торопила. И вот однажды, когда они встретились с Элис в частном музее на выставке работ Пабло Пикассо, она между прочим заметила: "Ты, кажется, хотел познакомиться с Альбертом Эйнштейном?" Сергей не отрываясь взглядом от блестяще выполненной копии "Герники", весь превратился в слух. "Так вот, Джаспер, мой приятель-физик, приглашенный член Института Специальных Исследований, ждет нас в следующий вторник в Принстоне. У него день рождения и на вечеринке в честь этого события Эйнштейн (скрипка) и Джаспер (рояль) будут исполнять один из опусов Прокофьева".
На вечеринке было всего семь человек: Эйнштейн с падчерицей от второго брака (жену свою, любимую Эльзу, он недавно похоронил в Принстоне), Элис с Сергеем, многолетняя подруга старого холостяка Джаспера Глория, его брат Ланс и, наконец, сам виновник торжества. Когда "Обворожительный" подкатил к домику, который арендовал Джаспер, там уже было припарковано две машины. Хозяин встретил Сергея и Элис на крыльце. Улыбчивый, застенчивый, с мощными линзами очков на орлином носу, он обнял Элис, краем глаза рассмотрел Сергея, провел их в гостиную. Млел теплый, светлый, летний вечер, но окна были зашторены и в заставленной разностильной мебелью комнате стоял полумрак. В кресле спиной к кабинетному роялю полулежал человек. Вытянув ноги, скрестив руки на груди, он то ли дремал, то ли пребывал в глубокой задумчивости. При появлении Элис и Сергея он выпрямился, открыл глаза. Джаспер включил редкий в провинциальных домах верхний свет, человек встал и сказал как-то особенно по-домашнему, ласково: "Добрый вечер". И Сергей почувствовал, как по всему его телу пробежала горячая волна: он встретился взглядом с глазами человека. "Какие добрые, какие всепрощающие глаза! подумал он. - Вот так же, точно так же смотрел на меня Григорий Иванович Петровский, когда я мальчишкой-несмышленышем получал его отеческое благословение". Эйнштейн обнял Элис, дважды прикоснулся губами к ее щекам: "Еще бы мне вас не помнить, деточка! Вы же автор одного из самых интеллектуальных и чистых интервью, взятых у меня в этой стране". И, повернувшись к Сергею, крепко пожал ему руку.
- Вы из России? Рад, очень. Вы там осуществляете грандиозный социальный эксперимент. Покончить с нищетой - прекрасная мечта! Главное при этом обеспечить свободу. Джаспер говорил мне, что вы, как и Элис, газетчик. Надеюсь, вы не будете меня интервьюировать? Хорошо, очень хорошо. Я устал от работы, от дум. Так славно просто отдохнуть, помузицировать, побеседовать без опаски, что твои слова поймают и начнут полоскать на страницах газет.
Застолье было мягким, добрым, уютным. Эйнштейн с подкупающей старомодной галантностью ухаживал за Элис и Глорией, которые сидели по правую и левую от него руку.
Джаспер рассказывал забавные истории из жизни известных и не очень постоянных и приглашенных членов Института Специальных Исследований.