ОНИ были светло-серого цвета, маленького роста около полутора метров. Относительно большая круглая голова без волос, плавно переходящая в тонкую шею. Плечи и все тело узкие, ноги тонкие, короткие, а руки, напротив, почти касались пола, или что-то было у них в руках точно сказать не могу. Не могу сказать и была ли на них одежда. Глаза как дыры, черные, крупные, в нижней части лица, близко посаженные, и какое-то подобие рта и носа в виде одного маленького отверстия чуть ниже глаз.
Я сама удивляюсь, насколько четко запечатлелась их внешность за короткое мгновенье. Попробовала нарисовать их. К сожалению, я не художник, но, по-моему, похоже.
Дальнейшее как в тумане. ОНИ нагнулись над моими ногами. Ощутила прикосновение к правой стопе чего-то влажного, щекочущего. Потом ОНИ удалились к шару и исчезли за ним. Снова был эффект превращения шара в экран, мелькнула прежняя надпись, но уже с какими-то цифрами ниже я не успела их различить. Потом во весь экран дактилоскопический отпечаток человеческого пальца, тоже выстроенного из точек, но более мелких, еле различимых глазом. Я интуитивно (или еще как-то) поняла, что это именно мой отпечаток пальца правой ноги.
Через несколько секунд свободный от изображения участок экрана пришел в движение и сформировал из точек новое слово, разместившееся над отпечатком: SPASIТЕLЬ
И снова я пережила мучительную пульсацию на экране и в собственной голове, сменившуюся мельканием то первой надписи с цифрами чуть ниже, то последней с отпечатком. Наконец, изображения исчезли, экран стал гаснуть. В этот момент я вдруг вышла из оцепенения, но кричать еще не смогла; меня затрясло, и я толкнула мужа, показывая на угасающий экран-шар. Когда, проснувшись, он повернул голову в ту сторону, тут же встрепенулся, сел на постели, застыл Он успел увидеть шар, который через секунду исчез совсем. Именно исчез, без единого звука, без следа. Нет, один единственный след все-таки остался. Когда муж пришел в себя, только спросил: «что это?», все еще сидя в напряженной позе и глядя в зал. Я поднялась. Нога и край простыни были испачканы черной жидкостью. Муж задавал мне какие-то вопросы, тормошил меня Короче говоря, это всё. В ту ночь мы, конечно, больше не уснули. Не спали и в следующую. Выслушав, что я рассказала, муж долго искал в квартире хоть что-нибудь подобное этой черной гадости которую я быстро смыла потом с ноги, а вот с простыни нет. Нет, он верил мне. Просто старался быть беспристрастным и объективным, хотя и сам видел, как угасал и исчезал шар.
И последнее. Мне стоило больших трудов, чтобы решиться на это письмо, несмотря на настроение мужа вообще поехать самим в Москву, к вам. Дело в том, что в течение всего этого ужаса меня не оставляло и не оставляет по сей момент странное, но очень осознанное чувство страха за свою пятилетнюю дочь, которая уже неделю живет у моей мамы (здесь же, в городе). На следующий день после этой кошмарной ночи я сразу кинулась к ней, чтобы как-то найти объяснение своей тревоге, но все было нормально, дочь здорова. И даже скажу конкретнее. Это похоже на суеверие, хотя я никогда не была подвержена подобным вещам. У меня такое чувство, и оно вполне осязаемо, что если я сообщу вам свои координаты; как-то обнаружу себя до конца; если вы мною «займетесь»; если обо мне кто-то узнает, как о конкретном человеке (я могу без конца перечислять эти формулировки настолько чувства мои материально ощутимы), то С МОЕЙ ДОЧЕРЬЮ СЛУЧИТСЯ БЕДА. Будто мне кто-то сказал об этом, предупредил, пригрозил
А потому, пусть мое письмо будет у вас просто как дополнение ко многим подобным сигналам, которые еще появятся. Да! Что-то еще должно случиться
Хочется, чтобы вы поверили мне, но я бессильна. Пусть несколько строк, написанные рукой моего мужа явятся как бы маленьким (хоть и наивным) доказательством, что я не сошла с ума. А я прощаюсь с вами.
С уважением. Н.С.
Моя жена никогда не была склонна фантазировать или предаваться каким-то иллюзиям. Не умела и по-ребячески дурачиться. Потому и по многим другим причинам у меня нет оснований сомневаться в ее искренности. Кроме того, я сам видел огромный бледнеющий шар в нашей квартире, испачканную в черной, еще не высохшей краске ногу своей жены. Я подтверждаю, что всё написанное выше не расходится с ее рассказом в ту злополучную ночь. Очень сожалею, что не могу уговорить ее поехать к вам. Не могу этого сделать вопреки ее воле, во всяком случае, пока.