С семи лет Николай стал посещать храм, позднее пел и читал на клиросе. Его стремление к Богу было предметом частых споров с отцом-атеистом и окружающими людьми. Но от своей веры и Церкви юный исповедник не отступил. Николай был живым, веселым мальчиком, учился всегда отлично. Несмотря на свою религиозность, которая была более чем инородной для соотечественников в стране воинствующего атеизма, богобоязненный отрок пользовался авторитетом и любовью у сверстников.
В 1959 году Николай окончил среднюю школу, а в 1962 году с отличием фельдшерское отделение Ставропольского медицинского училища.
С 1962-го по 1964 год он проходил воинскую службу в госпитале Советской Армии в ГДР. С 1965 года Николай Тертышников учился на вечернем отделении Оренбургского медицинского института и работал в медицинском пункте железнодорожного техникума.
Но не на поприще медицины суждено ему было послужить Богу Господь призвал его быть врачевателем человеческих душ. В том же 1965 году, оставив светскую деятельность, Николай поступил в Московскую Духовную Семинарию, под кров преподобного Сергия.
Учился Николай с увлечением, в студенческой характеристике отмечено «прилежно», пел в семинарском хоре. Тихий, скромный, почтительный, он приобрел у окружавших его людей любовь и уважение. Склонность будущего отца Георгия к монашеству была для всех очевидна.
«Можно сказать, что с самого начала обучения в Семинарии у него имелась особая целеустремленность к достижению Царствия Небесного, которую раскрывает сочинение Как я намереваюсь провести летние каникулы в текущем году, написанное им в конце первого года обучения. Родившись на Северном Кавказе, Николай душой тянулся к древним православным святыням Грузии. В своем сочинении он писал: Во время летних каникул я хочу поехать в Грузию и посетить те места, где подвизались многочисленные угодники Божии. Жизнь этих святых указывает христианам путь к Царству Небесному. В конце Николай пишет: После приезда из Грузии я хочу подробно познакомиться с трудами епископа Игнатия Брянчанинова. Несомненно, это стремление объяснялось тем, что святитель Игнатий жил на Северном Кавказе, управляя Ставропольской епархией. Однако в процессе учебы в Духовной школе отца Георгия захватила другая тема богословское и духовно-литературное наследие святителя Феофана, Затворника Вышенского. Эта тема стала основополагающей в его ученом творчестве, именно ей была посвящена кандидатская работа»[4].
По Божьему Промыслу духовным руководителем отца Георгия стал выдающийся глинский[5] старец XX века схиархимандрит Иоанн (Маслов; | 1991), который после закрытия обители в 1961 году преподавал в московских духовных школах, где через отца Иоанна осуществлялась духовная преемственность традиций Глинской пустыни.
Еще будучи студентом Духовной Семинарии, Николай Тертышников вместе с архимандритом Иоанном (Масловым) посещал глинского старца схиархимандрита Андроника (Лукаша), который оказался на Кавказе после второго закрытия пустыни в 1961 году.
Следуя традициям старцев Глинской пустыни и мудрому руководству архимандрита Иоанна, еще в молодости приобрел отец Георгий мирное устроение души: он никогда не желал настойчиво, чтобы исполнялась его воля, но, напротив, с совершенной покорностью и в малом, и в великом предавался воле Божьей; никто не слышал от него ни слова нетерпения, ни ропота, никто не видел его в унынии.
Чтобы понять духовное устроение отца Георгия, надо упомянуть о тех духоносных старцах, которые подвизались в Глинской пустыни после ее первого возобновления с 1942-го по 1961 год[6]. Периоды расцвета и упадка духовной жизни всегда были связаны с возрастанием или уменьшением роли духовного руководства. Возрождение старчества в Глинской пустыни обусловило такой подъем духовной жизни в обители, что слава о ней распространилась по всей стране.
Своим духовным расцветом и внешним благоустройством в послевоенные годы Глинская пустынь во многом обязана схиархимандриту Серафиму (Амелину)[7] великому подвижнику и истинному последователю богомудрых настоятелей Глинской пустыни. При нем обитель прославилась святыми старцами духовными руководителями иноков и мирян к вечному спасению. Ежедневное откровение помыслов, полное отсечение своей воли и безусловное послушание были нормой жизни для глинских иноков.