Что же касается качества воспроизведенного текста ОСП, то прежде всего отметим появление названия, выставленного на списке Полторацкого, чему несомненно способствовала недавняя легализация заглавия пушкинской оды (см.: Пушкин 18801881 V: 532), и восстановление стиха [17]: друзей холодных самовластья. Эпитет «вседрожащею» (вместо вседробящею) в стихе [6] ошибочное чтение (см. IV. § 6); пропуск же стиха [22] (Своей волшебною струною), позднее обнаруженного в тексте этого списка (см. § 6), остается загадкой.
Только два места были заменены рядами точек: слово царей в стихе [8] (впрочем, его подсказывала схема рифмовки и весь контекст стихов [58]) и два слова в стихе [11]: тиранам закоснелым. Первую из этих купюр могла сделать сама Некрасова подобно тому, как она исключила слово «царей» в стихе Полежаева: «И вера! щит стальной» (ПД. Ф. 265. Оп. 1. 36. Л. 362 об.; Некрасова 1887: 134)[26]; вторая, скорее всего, принадлежит издателю «Русской старины».
§ 3. Как впоследствии установил Чулков, копия ОСП, обнаруженная Некрасовой, находилась в переплетенной тетради Полторацкого, на которой была сделана владельческая надпись: «Рукописные стихотворения (Найдено 18/30 июня 1846)» (см. § 6). Каково же происхождение этой копии?
Прежде всего напрашивается предположение, что Горчаков, московский приятель Полторацкого (см. примеч. 19), сам предоставил ему текст, восходивший к списку Шереметева.
Кроме того, обращает на себя внимание фигура Петра Колошина. Давний друг и сочлен трех старших сыновей генерала Муравьева (Александра, Николая и Михаила) по кружку «Священная артель», Колошин осенью 1817 года начал преподавать в Школе колонновожатых и через год сменил Михаила Муравьева в должности помощника начальника. Принятый домашним образом на половине Шереметевых (см.: Письма к Муравьеву 1975: 125, 152), он завязал доверительные, полуконспиративные отношения с Алексеем Шереметевым (см. II. § 4) и вполне мог стать обладателем списка ОСП в 18211822 годах, когда этот текст получил хождение в семейно-дружеском кругу (см. § 1). Как теперь выяснено (см.: Рогов 1997: 529530), летом 1822 года Колошин, к тому времени уже дебютировавший как поэт[27], вошел в неформальное литературное общество, председателем которого стал Раич, а одним из деятельных участников Полторацкий, в 1820-м поступивший в Школу колонновожатых и смолоду энергично собиравший книги и рукописи[28]. Не исключено, что именно через посредство Колошина, «восхищавшегося» его «переводами из Шиллеровых Трагедий»[29], Полторацкий стал владельцем копии ОСП.
Таким образом, прочерчиваются две возможные цепочки: Шереметев Горчаков Полторацкий; Шереметев Колошин Полторацкий. Первая замкнулась не позже середины 1840-х годов; что касается второй, то передача списка могла произойти либо до весны 1823-го (отъезд Полторацкого и Колошина из Москвы), либо в два следующих десятилетия, в течение которых они поддерживали дружеские отношения (см.: Вейс 1962: 290295).
Мы не располагаем данными о том, распространял ли Полторацкий копию ОСП в кругу своих знакомых. Некогда было высказано предположение о знакомстве Герцена с этим текстом по одному из «нелегальных списков» (Герцен 1959: 533, коммент.), однако оно осталось не верифицированным. Косвенным свидетельством в пользу того, что ни создатель Вольной печати, ни его ближайший друг-сотрудник (тайным корреспондентом которых был Полторацкий; см.: Эйдельман 1966: 3847, 260261) не держали в руках текст ОСП, служит изданный Огаревым сборник «Потаенная русская литература XIX столетия» (Лондон. 1861. Ч. I: Стихотворения). Здесь впервые анонимно опубликованы два ранних шутливых стихотворения Тютчева: «Насилу добрый гений твой» (послание к Алексею Шереметеву) и «Не дай нам духу празднословья», гораздо менее отвечавшие общему направлению сборника, нежели отсутствовавшее в нем ОСП.
Контакты Тютчева и Полторацкого довольно скупо освещены в источниках: неизвестно даже, сошлись ли они знакомством до отъезда поэта в Мюнхен (в июне 1822 года) или уже по возвращении его в Россию (в сентябре 1844-го). Встречаться они могли в Петербурге во второй половине 1840-х годов[30], а первая твердо установленная дата 13 ноября 1849 года, когда Тютчев получил от Полторацкого десять экземпляров литографированного портрета Чаадаева для дальнейшего распространения. Рассказывая об этом эпизоде в письме Вяземскому от 24 ноября, Эрнестина Тютчева шутливо именует Полторацкого «беднягой» («ce pauvre Mr Poltoratski») (Вяземский-Тютчева 2018: 104)[31]. Отношения продолжались и в дальнейшем[32], но только после того, как в 1857 году Полторацкий поселился во флигеле дома у Старого Пимена и стал завсегдатаем у Сушковых[33], он получил прямой доступ к рукописям Тютчева. 16 января 1858 года его запрашивала Дарья Сушкова: