Ардашев прочёл:
«Складной церковный алтарь является собственностью Р.С.Ф.С.Р. и не представляет какой-либо исторической или художественной ценности, в связи с чем может быть вывезен за пределы государства».
Что скажете?
Думаете, покойный промышлял контрабандой? вопросом на вопрос ответил Ардашев.
А почему нет? Вы знаете, что творят эти советские дипломаты в ресторанах? На выпивку и проституток они спускают сотни марок, крон, долларов и фунтов стерлингов! А газеты утверждают, что у них в России голод.
Простой народ голодает, это правда.
Охотно верю, но люди Оржиха барыжничают. Агенты доносят, что они продают русским спекулянтам разные товары по двойной или тройной цене. И те не отказываются, берут, потому что уже в Петрограде их стоимость вырастет в десять, а иногда и в пятнадцать раз. Особенно это касается лекарств.
Таковы большевики. Они понимают, что власть долго не удержат. Вот и пытаются взять от жизни всё, что можно.
Да, препротивно всё это. Ещё недавно мы были гражданами одной страны. Но сейчас меня волнует другое: кому понадобилось убирать этого Минора? Вашим соотечественникам, которые ведут борьбу с большевизмом?
Не стоит гадать. Надо расследовать. И я могу вам помочь. На добровольных, так сказать, началах. Останусь в Таллине, пока не укажу вам на убийцу этого большевика. Вы его и арестуете.
Полицейский задумался и спросил подозрительно:
А что вы за это хотите?
Сущую мелочь новые документы для госпожи Варнавской. Скажем, она утеряла старые и обратилась в полицию. И вы выдадите ей временное удостоверение беженки. Но уже подлинное.
Сыщик улыбнулся и кивнул понимающе:
Да-да, красавица. Хрупкий стан, нежные черты лица Такие встречаются редко одна на сто тысяч. Он задумался. В принципе, я могу на это пойти. Чего не сделаешь ради исполнения служебного долга. Но всё будет зависеть от результата вашего расследования.
Договорились. Естественно, мне понадобится содействие полиции.
Поможем, не сомневайтесь.
Насколько я понимаю, угнанный таксомотор вы ещё не нашли?
А откуда вы знаете, что он угнанный? Хозяин таксомотора заявил об этом только четверть часа назад.
Догадался. Я бы хотел его осмотреть.
Такую возможность я вам предоставлю, как только мы его отыщем. В какой гостинице вы остановились?
В отеле «Рояль».
Понятно. Пожалуй, у меня больше нет вопросов.
Честь имею кланяться, попрощался Клим Пантелеевич и вышел.
До скорого свидания, бросил вдогонку инспектор.
Варнавская сидела на стуле с заплаканными глазами. Она обречённо взглянула на Ардашева и спросила:
Меня надолго посадят?
Не волнуйтесь. Всё будет хорошо. Я отвезу вас домой.
Как домой? Этот полицейский велел мне сидеть и ждать конвой. Пришлось во всём сознаться: документ я купила у незнакомого человека на рынке. Вернее, не купила, а отдала за него кольцо с брильянтом и золотые часы-кулон последнее, что у меня оставалось.
Анастасия Павловна, нам надобно идти. Не стоит здесь говорить о таких вещах. Стены тоже имеют уши. Прошу вас, пойдёмте.
Варнавская поднялась. Ардашев взял её за локоть и повёл по коридору.
Уже на улице он предложил:
Как я понимаю, неприятности для нас закончились. Позвольте пригласить вас в ресторан. Надеюсь, мы оба сможем забыть о всех перипетиях сегодняшнего дня.
А впрочем, почему бы и нет? Я согласна.
Прекрасно. Вон и извозчик.
Ардашев остановил фаэтон, и, усадив даму, спросил у возницы:
А скажи-ка, братец, какой в городе лучший ресторан?
В гостинице «Золотой лев», на Новой улице.
Так тому и быть. Трогай.
Коляска уже покатилась, как вдруг Варнавская вымолвила:
Простите, Клим Пантелеевич, но по некоторым причинам я бы не хотела оказаться в ресторане этой гостиницы.
Как скажете. Выберем другую.
Услышав разговор, кучер предложил:
Можно и в «Европу». Тамошний ресторан все хвалят.
Не возражаете, Анастасия Павловна?
Нет.
Тогда едем.
Это совсем рядом. На этой же улице. Жаль, ничего теперь не заработаю, со вздохом сожаления проронил возница.
Не переживай.
Проехав два квартала, фаэтон остановился. Расплатившись, к радости извозчика, по-царски, частный сыщик помог даме сойти с коляски.
Глава 3. Вечер в «Европе»
Свободный столик найти оказалось не просто, но шелест купюры в пятьдесят эстонских марок сделал невозможное, и официант, убрав табличку «Заказан», услужливо предложил расположится в самом укромном месте под пальмой, стоявшей в огромной деревянной кадушке.