И вздохнула:
Ну, ладно. Поесть все равно надо. Только я на свои, идет?!
Тихо было в кафешке. Почти никого.
Это я попросил, сострил я, чтобы нам не мешали.
Небось, всю зарплату истратил, пошутила она, переходя сразу на «ты». И сразу попросила:
Только давай не рассказывать друг другу свои биографии. Зачем это нам? Завтра послезавтра я уеду и никогда больше не увидимся. А хочешь, чтобы я об этом вечере хорошо вспоминала, тогда не приставай ко мне. Сразу предупреждаю: все равно ничего не выйдет!
Ладно, согласился я, тогда давай петь!
Она посмотрела насмешливо.
А давай! Если не выгонят. И очень тихо, совсем тихо запела:
Ой, да не вечер, да не вечер. Пела она красиво, и голос был красивый, И она красивая. И все что я знал о ней, что ее звали Марина. Я стал тихо-тихо ей подпевать. Официантка принесла еду. Услышав нас, опустилась на свободный стул и так же тихо стала подпевать. Так мы перепели почти все песни, какие знали. Официантка давно ушла. Она все же была на работе. Марина вдруг замолчала.
А поговорить?! насмешливо сказала она.
Давай, сказал я. Только ты лучше рассказывай, у тебя ведь сплошные путешествия.
Ладно, согласилась она только не про путешествия.
Так мы просидели еще два часа.
Ну, пора, сказала она. Вечер действительно удался.
Я провожу.
Не нужно. Ведь договорились: не приставать.
А я и не собираюсь. Но провожу. Тебе же страшно.
Нет, засмеялась она, у меня свисток. И она его достала. А вон отделение полиции!
Совсем стемнело, зажглись звезды, когда мы дошли до ее вагона.
Ну, пока, я протянул ей руку. Она что-то замялась, постояла.
Знаешь, я на самом деле не хочу расставаться, и уходить в свою одиночку. Вобщем приглашаю. Но, ты помнишь не приставать!
Ну, хочешь, я приставалку в тамбуре оставлю, а к тебе так приду!?
Да она у тебя еще и отстегивается? засмеялась она.
Мы сидели в купе, смотрели на дверь, говорили о всякой ерунде. Было легко. Но странно. Взрослые же люди, а сидят как пионер и пионерка. Я сказал ей об этом. Она вдруг помрачнела. Потом взяла мою руку, помолчала:
Ладно, скажу. Меня в прошлом году изнасиловали. Я теперь, наверное, никогда не смогу ни любить, ни этим заниматься! Все. Больше ни о чем не спрашивай.
Я прижался к ней лбом, погладил по волосам.
Все пройдет.
Пройдет, согласилась она. Когда-нибудь.
Долго-долго молчала. Я боялся спугнуть, считал, что она думает об этом, о том дне. А она вдруг тихо сказала:
А может быть и сегодня.
Что сегодня?
Пройдет! сказала она. Может сегодня пройдет!? Знаешь, ты мне нравишься! Помоги мне! Надо же, чтобы это когда-нибудь кончилось!
И она легла на расстеленную полку и позвала:
Иди ко мне
Я как-то интуитивно понял, что надо делать. Я лежал рядом, гладил ее волосы, целовал лицо, шею, плечи, ее пальцы. Долго, час, наверное. Она вся как-то забылась, целовалась исступленно. Руки ее шарили по моим ногам, брюкам и вдруг она как-то хрипло спросила:
А приставалку свою, ты что, правда, отстегнул?!»
***
Дневник Иван Христофорович доставал все реже и реже. Наконец, достиг пенсии, и с работы его попросили. Жена старела, болела и, наконец, умерла. Не сильно ее любил Иван Христофорович, а тут затосковал. Жить стало бессмысленно.
Через год, уже давно выросшие дети, сказали отцу, что неплохо бы продать эту дряхлую квартиру, они к этим деньгам добавят ипотеку и купят себе каждый по отдельному жилью.
А мне куда? возмутился Иван Христофорович
.
Ему объяснили, что все уже договорено. В полуподвальном этаже, этого же дома есть так называемая дворницкая маленькая комнатка, но с кухней, ванной и туалетом, устроенной прямо в этой коморке. И денег домоуправление с него брать не будет. Потому что дворником будет он. А что? Работа непыльная, так, типа прогулки на свежем воздухе. А старикам свежий воздух полезен.
Иван Христофорович переехал. И особенно об этом не размышлял. Не чувствовал, что приносит жертву, не видел в этом родительского подвига сделал все просто, как делал все в жизни раз надо, значит надо! И потом дети все же!
Вставал он всегда рано дело привычное, подметал двор, или зимой чистил снег, потом то же самое вечером. Смотрел телевизор, читал, потому что два-три раза в неделю брал в библиотеке новые книги.
Жизнь, вроде, без особой цели. Ну, а какая может быть еще цель, когда нужно только дожить?