Ангина, тьфу ты, Ангелиночка, накорми сначала, напои, спать уложи. Утро вечера мудренее. Не могу я о каждой мелочи помнить, у меня по жизни другие задачи и цели. У меня работа тяжёлая и опасная. Разве сложно было утром мужу тормозок с бутербродами на работу собрать, напомнить о памятной дате?
А я не работаю, я спать не хочу! Столовка для того существует. И книжка записная. Ты ещё мой день рождения забудь живо у меня с жилплощади вылетишь.
Это и моя квартира тоже.
А хо-хо ни хо-хо, мо-я! Ага, уже! Утрись, болезный. Недвижимость на меня приватизирована, мама была права, хорошо, что подсказала вовремя. Ты тут на птичьих правах, муженёк.
Ангелина вываливала на гудящую как колокол голову Фёдора проклятия и брань, припоминая какие-то давно минувшие события, ставила в вину непонятно чего, грубо, обидно обсуждала его родителей и родственников, у которых абсолютно не было позитивных качеств, зато каждого из них можно было с её слов упекать за решётку.
Фёдор усилием воли отключил слух, двигался по квартире как сомнамбула, не понимая, что делает, вымыл руки, прошёл на кухню.
Ужина не было. Холодильник тоже зиял девственной пустотой.
Жрать захотел? А маму поздравил? Нет, не поздравил. Отныне у нас самообслуживание.
Дай денег, я в магазин схожу.
С деньгами каждый дурак продуктов накупит. Я маме на подарок всё истратила.
Так получка через неделю только. На что жить будем?
Кто у нас мужик ты или я? Думай. Займи. Я у мамы могу ужинать.
Понятно Нет. Ничего не понятно. Кто дал тебе право потратить весь бюджет непонятно на что?
Ах, вон ты как запел! Тёще на подарок денег пожалел! Она она для тебя
Для себя она, для себя. И ты только для себя. Всё до копейки выгребаете, а на столе пусто, как в склепе. Когда ты успела превратиться в тень маменьки? Ты же поначалу внимательная и чуткая была, лаской и нежностью покоряла, бескорыстием и радушием обаяла. Смотрю на тебя, а вижу Паулину Леонтьевну, только ещё наглее и циничнее.
Не устраиваю проваливай. Свято место пусто не бывает. Желающих разделить со мной постель пруд пруди. Как же права была маменька, как права! Мужского в тебе только штаны.
Фёдор выбежал из квартиры, громко хлопнув дверью, забыв в сердцах одеть плащ или куртку. Улицу по-прежнему поливал холодный дождь, до костей пробирали порывы ветра.
Вот тебе и лето вот такая, брат, семейная жизнь!
Мужчина залез в машину, минуту послушал мерный гул мотора. Голова была пустая и мутная, зато закипала кровь.
Фёдор бездумно выжал сцепление, включил скорость и понёсся. Ему было без разницы куда и зачем. Автомобиль уверенно набирал скорость, покорно слушался руля.
Мысли отсутствовали, их заменили эмоции, подстёгиваемые наркотическим действием избыточного адреналина. Мужчина жал на газ, чувствуя, как поступками начинает повелевать азарт.
Он никогда не любил лихачей и вдруг сам заразился желанием мчаться, закладывать крутые виражи, вписываться в резкие повороты и лететь, лететь бездумно на пределе возможностей старенького двигателя.
Дорога была сколькая, его занесло, закрутило, но в книге судеб не было указания завершить его жизненный путь. Фёдор слегка помял крыло, порвал одну из покрышек колеса, пока ставил запаску, немного успокоился.
Не вчера Ангелина превратилась в стерву, не одним днём превратила совместную жизнь в ад. Давно нужно было стукнуть кулаком по столу, предъявить права на личное мнение, с которым нельзя не читаться.
Нельзя мириться с матриархатом, нельзя балансировать на канате, подвешенном над пропастью, нельзя соглашаться со всем, что взбредёт в больную голову тёщи. Нельзя, нельзя, нельзя жить по чужому сценарию, наплевав на амбиции, на мечты и планы в угоду людям, которые никого не уважают.
Желание испариться, исчезнуть, чтобы проблема рассосалась сама собой, сменилось на попытку осмыслить тупик, в который умудрился себя загнать под руководством жены и тёщи.
Фёдор перебирал в уме варианты, как можно развернуть семейную лодку против ветра, чтобы не потопить её окончательно. Идей было так много, что выбрать ни одну из них было невозможно. Любая из них имела слепые зоны, проблемные участки и тупики.
Он уже давно ехал по пригороду. Дворники с трудом справлялись с потоком воды, низвергаемым с прохудившихся небес. На обочине стояла женщина без зонта и плаща. Она голосовала мокрая насквозь.