- Уклон пришиваешь, шуточки...- Как это - фактов нет? - в свою очередь рассердился Митька. - Сколько угодно фактов! Весной хотя бы: просили нас на заводе с займом помочь пошли мы?- Так ведь зачеты!..- Вот-вот. Типичный правый уклон. Важнейшее политическое мероприятие, а у нас зачеты.- А что Постановление ЦК говорит? Что говорит? Сосредоточить школьный комсомол на учебе...- Путаешь! Там сказано: "Не ограничиваться этим".- Нет, "сосредоточить".- Нет, "не ограничиваться".- Постановление вам принести? - холодно осведомился Флорентинов. Ишенция, заткнись, прав Митрий...- Спросим Клавдюшу.- При чем тут Клавдюша?- Ну Плахова спросим.- Не знаешь ты Плахова?..Знал Игорь Плахова. Виктор скажет то же самое, сомневаться не приходилось. Хитер Митька, все рассчитал!..- Ну сволочь же ты!..Митька не выдержал, улыбнулся - так, словно услышал бог знает какой комплимент.Игорь уперся:- Все равно! Не буду я обсуждать без Бориса.Гордеев из седьмой группы даже руками восторженно всплеснул:- Вот бюрократ!..Тут вмешалась и Соня. Нерешительно подняла руку:- Я думаю, ребята, Панченкова надо одернуть. Обязательно. Он невыдержанный такой, ни с чем не считается.Игорь насмешливо присвистнул:- Ну, Сонечка!..- А что? - Соня обиделась. - Иша, ты же знаешь, какой он. Должны мы его воспитывать?..- Воспитывать? Ну-ну...А Ишка-то, грешным делом, думал, что Сонька влюблена в Бориса, такие были у него наблюдения. Что она за него - в огонь и воду... Ну их всех на фиг, идейные борцы!.. Что-то в этом роде Игорь так и сказал вслух.Митька вскинулся:- А ты что - безыдейный?Игорь махнул рукой. Не хотел он умирать за Бориса, не бог знает какое тот Борис золото! Но за Митрия он тоже умирать не хотел.Вечером на обычное свидание с Надюшкой пришел злющий, недовольный собой. Надька тоже была скучная, позевывала в воротник, зябко поеживалась.- Никому не скажешь? - спросил ее Игорь. - Митька Бориса подсиживает.- Он противный такой.- Кто?- Митрий. Лезет вечно.- К тебе все лезут.Надька вздохнула.- Бориса жалко, - сказала она. - Он все-таки ничего парень.- Вот спасибо! - Игорь засмеялся - не слишком, впрочем, весело. - Все объяснила: этот "противный", этот - "ничего себе". Откровение!Что ему все-таки делать дальше? Не рыпаться, примириться? Если кому-то там приспичило разоблачить правый уклон... Посоветоваться - с кем, с Флоренцией? Может, с Соней поговорить?..В конце концов, это даже интересно, с научной, так сказать, точки зрения: что скажет Соня Меерсон? Мысль эта ему пришла в голову на следующий день, - сидели с ребятами в клубе фабрики "Свобода". Поэт Безыменский рыдающим голосом читал с эстрады свою "Трагедийную ночь":...Бухают бомбы у бухты...У-ух ты!Крепок удар днепростроевской вахты....А-ах, ты!Запад, услышь, неужели оглох ты?...О-ох, ты!..Ребята слушали плохо, смеялись, переговаривались. Ишка тоже смеялся и переговаривался, но слушать тоже успевал: современная поэзия, интересно же, "У-ух, ты! Бух-ты!..". Потом вдруг сказал, перегибаясь вперед, где сидели девочки: "Сонечка, домой - вместе?" Ребята оживились. Сделал на всякий случай значительную физиономию: ничего вы, дескать, не понимаете! Когда вывалились из клуба толпой, увлек Соню за локоток в другую сторону.Ну, в конце-то концов, он человек воспитанный: сам пригласил - все! Шел, говорил что-то такое на нейтральные темы. Говорил самым своим противным, снисходительным тоном, который сам ненавидел, - на всякий случай, чтоб Соня и в самом деле не подумала лишнего. Соня шла рядом мелкой походкой пай-девочки, в слишком широкой юбке, бьющей ее по ногам, удивлялась, какой Безыменский замечательный поэт.