А Костя помнил отца! Каждое лето гостил у мачехи и отца в богом забытой дыре, в Хотилове, в то время как другие ребята были все вместе, в Крыму, в пионерских лагерях. Отец по утрам начинал свое:- Хорошо, Костя, маслице? Хорошо, друг! А помнишь, семужка, бывало, к завтраку-то, икорка...- Не тревожил бы ты ребенка, Николаша, - вздыхала мачеха.Очень Косте икорка нужна, он и вкус-то ее забыл! Все эти отцовские радости - к чертовой матери их!.. (Костя, несмотря на ангельскую свою внешность, выражался и похуже; загибал мысленно такую ругань- отец бы в ужас пришел.) Маслице!... А ребята сейчас все вместе, в пионерлагерях, под Алуштой, Костя сроду на море не был...- Он - помнит! - убежденно говорил между тем отец. - Детская память - это, милая!.. А Барбариса, Костя, помнишь? Вот, скажи, оскопили жизнь...Барбариса Костя помнил. Барбарис был маленький, грустный пони, весь в легких, звенящих, смешных бубенчиках. Сесть на него верхом Костя так и не осмелился ни разу: чужие ребята садились, а Костя робел. Сделали Косте колясочку: зачарованно опустив вожжи, Костя бесконечно ездил в колясочке вокруг их мощеного, с палисадником посередине, двора.Барбариса подарил Косте дальний родственник - то ли двоюродный дядя, то ли даже троюродный, знаменитый на всю Россию Филиппов. Собственно, с этого дяди и начались все Костины неприятности. Отец сам продержался бы кое-как, торговлишка у него незавидная, - ну, налогов переплатил бы, конечно, не без того, потом, глядишь, перевели бы его в завмаги, как многих. в ту пору переводили, учитывали, так сказать, коммерческий опыт. Но знаменитый Филиппов с его миллионными оборотами в печенках у всех сидел. Чуть что: а вы, случаем, не родственники?.. Родственники, родственники, дальние!.. Отец не выдержал, плюнул, сбежал от разговоров этих, от возможных выводов, затаился далеко ли, близко ли, несколько часов езды на паровичке: скромный домовладелец, член профсоюза и всяких добровольных обществ, - все! Торгует селедками в потребительской кооперации...А ребята - у Черного моря все вместе! Кожа у них соленая от морской воды, морды перемазаны черешней, - свободные люди, настежь распахнутые, словно промытые по весне окна!.. Это Костя - думай, в чем на улицу выйти, что сказать, как себя вести... Костя живет с теткой, благодетельницей; фамилия у тетки хорошая, биография не попорчена ничем, вязальщица от станка святое дело! Так и было в свое время решено на семейном совете: голова у мальчишки - золото, это подумать, какой у покойницы мальчик хорошенький да умненький получился, пусть учится, ничего. Глядишь, в люди выйдет, за все рассчитается... И - молчи, Константин, знай свое дело, помалкивай!.. Хочешь не хочешь - замолчишь! Не выдержал как-то, рассказал Ишке Остоженскому, что вот, дескать, был когда-то пони, как в зоопарке, в звонких бубенчиках, - Ишка полдня смеялся:- Признайся, что врешь! Откуда вдруг пони? Как у буржуя!..Одно хорошо: ничего никому пересказывать не стал. Дескать, завирается человек, и пусть завирается - лишь бы складно. Игорь Косте все прощал. И все эти, как он считал, чудачества Костины его только весело удивляли.- Хоть бы адрес сказал, что ли! Революционер-конспиратор. Самому же хуже заболеешь и будешь валяться, никто не зайдет...Толстяк малахольный! Ему и в самом деле кажется, что самое тяжелое, когда больной валяешься, никто не заходит, уроков тебе не несет. А Костя как представит себе, что Ишка или кто-нибудь другой из ребят стоит посреди теткиной комнаты, заставленной сундуками со всяким этим филипповским хламом, рассматривает картины, плотно, одна к другой, до самого потолка висящие на стене, жирные какие-то, нечистые картины в масляных багетовых рамах, - как представит себе это все, такому просто жить не хочется. Не хочется жить - и все!И Костя мечтает: он будет знаменитым ученым, всеми признанным математиком.